Александр Хлопонин (полпред президента РФ в СКФО): "20 лет никто не занимался Кавказом всерьез, многое сейчас начинаем"

НАСТОЯЩИЙ МАТЕРИАЛ (ИНФОРМАЦИЯ) ПРОИЗВЕДЕН И РАСПРОСТРАНЕН ИНОСТРАННЫМ АГЕНТОМ ООО "МЕМО", ЛИБО КАСАЕТСЯ ДЕЯТЕЛЬНОСТИ ИНОСТРАННОГО АГЕНТА ООО "МЕМО".

В полной версии интервью, доступной только на "Кавказском узле": о скором обнародовании "более мощных, чем где-либо в России" результатов борьбы с коррупцией, "включая очень большие верха", о нежелательности цензуры как средства борьбы с инакомыслием, о блокпостах и поражении на идеологическом фронте, о Северном Кавказе как новом бренде, о готовности сотрудничать с журналистами независимых медиа в моделировании идей по развитию Северного Кавказа и о первых итогах реализации Стратегии экономического развития СКФО - об этом и многом другом в интервью полпреда президента на Северном Кавказе, вице-премьера российского правительства Александра Хлопонина "Кавказскому узлу" и "Газете.Ru".

На "Кавказском узле" доступна краткая версия интервью с Александром Хлопониным, интервью публикуется в рамках совместного проекта "Кавказского узла" и "Газеты.ру".

Борьба с терроризмом

Роман Баданин (РБ): Есть противоречивые сведения о судьбе Доку Умарова. Вы, наверняка, обладаете какой-то последней информацией - по опознанию, по расследованию того, что эта банда сделала.

Александр Хлопонин (АХ): И Вы хотите, чтобы я комментировал то, что должны комментировать ФСБ, МВД и соответствующий следственный комитет прокуратуры?

РБ: Ну, если есть данные, которые готовы к обнародованию, и Вы их знаете..

АХ: Нет, я, к сожалению, не могу сказать, что знаю больше, чем знаете Вы, - но, может быть, чуть-чуть о ходе проведения операции, о замысле и обо всем остальном.

Я знаю, что это была хорошо спланированная операция спецслужб, её очень серьезно готовили. Это как раз тот самый случай, когда, по большому счету, очень хорошо сработала координация всех правоохранительных органов на территории Ингушетии. Очень хорошо работала оперативная составляющая - получение информации, планирование. Во избежание потерь был нанесен удар. Вы знаете, какая воронка образовалась после удара?

К сожалению, мы все-таки допустили ряд просчетов. Пострадали и погибли наши граждане - представители правоохранительных органов понесли потери. Тем не менее, это одна из самых успешных операций за все время. Есть предположение, что там может быть Доку Умаров, но сейчас понятно, что без соответствующей экспертизы делать это, слишком громкое, заявление просто нельзя, а экспертиза потребует времени. Когда что-то будет установлено, тогда и будет информация. Известно, что лечащий врач Умарова опознан среди убитых, это точно. Ряд других кандидатур тоже опознаны, которые были с ним. Какую-то другую информацию я вряд ли вам добавлю по тому, что произошло.

Григорий Шведов (ГШ): По озвученной 8 декабря 2010 года статистике генпропкуратуры, за 11 месяцев прошлого года количество терактов в СКФО по сравнению с аналогичным периодом 2009 года, увеличилось на 100%. Мы это взяли сравнили по регионам и увидели, что в Ингушетии цифра в два раза меньше за 2010-й по сравнению с 2009 годом.

АХ: Я вообще поражаюсь этим цифрам и таким заявлениям некоторых наших чиновников. В свое время был самый худший по темпам экономического роста Красноярский край. А лучший - Эвенкия. Я говорю: "Как это можно сравнивать?". В Эвенкии построили один маленький дом на две квартиры, и у них темпы роста промышленного производства сразу на 182% выросли. В Красноярском крае цены упали на цветные металлы и поэтому там темпы роста хуже, чем в Эвенкии.

Очевидно, что если на сегодняшний день, например, в КЧР у нас ничего не происходит, но, не дай Бог, там совершится одно преступление, то у них рост преступности будет выше в два раза по сравнению с тем, что было. Насколько объективна эта информация?

Надо смотреть в общей картине. Если в КБР ситуация видно, что ухудшилась - это очевидно, то в Ингушетии она улучшилась.

ГШ: Извлекаются уроки из того, что улучшилось в Ингушетии, значит что-то делают верно там.

АХ: Конечно, извлекаются. Именно поэтому у нас были огромные вопросы по полиции в Ингушетии, прошли там и  большие перестановки. Поэтому мы говорим, что в КБР на постах никто никого не проверяет. На постах ни одного полицейского не найдёшь. Конечно, извлекаются уроки.
Из всего. Из тех трагедий, которые происходили.

ГШ: А "Чёрные ястребы"?

АХ: А кто эти люди?

РБ: А этого никто не знает….

АХ: А почему Вы хотите, чтобы я комментировал то, чего никто не знает и никто никогда не видел? Вот скажите мне, мы сидим и обсуждаем то, чего никто не знает. Я сегодня надену маску и выйду на какой-нибудь канал. Попрошу "Рашу Тудей": "Снимите меня, я буду говорить". Вроде  слова правильные, красивые. Вроде здорово. Ну, и что? Ну, заявил. Где находятся - не знаю.

ГШ: В КБР, были сделаны верные заявления о том, что это может вызвать только эскалацию насилия, если начнут сами люди друг друга отстреливать.

АХ: Я могу, соболезнуя, сочувственно относиться к настороженности людей, которая есть. Но я не буду поддерживать такой самосуд, попытку подменить собой государство. Я при этом прекрасно понимаю, что в каких-то вопросах государство не полностью выполняет свои задачи по защите безопасности людей.

Стратегия развития СКФО: Туризм

РБ: Продолжая тему Приэльбрусья. Ситуация в Кабардино-Балкарии накалилась. Произошла атака на туристическую инфраструктуру региона, убиты туристы, приехавшие на Эльбрус из Москвы. Каковы итоги расследования? Исключена ли версия коммерческих разборок?

АХ: Я не могу обозначать версии, я могу сказать только то, что у меня там был серьезный разговор. Я выступал перед местными жителями и бизнесменами и сказал, что у меня очень много вопросов по поводу того, почему вот эту канатку взрывают, а вот эту не взрывают, почему эти санатории трогают, а эти не трогают? Я владею точной информацией по поводу того, каких предпринимателей и чиновников боевики обкладывают данью. Я, конечно, понимаю, что легче заплатить и жить спокойно, ждать туристов, для того чтобы, когда они приедут, развивать свой бизнес. Но каждый рубль, который дается террористам, - это смерть гражданина Российской Федерации на Кавказе, в Москве и в других городах. На это я пойти не могу.

По отдельности невозможно противодействовать этому злу. Если довели ситуацию до такого, страдают все. Власть пострадает, потому что не получит налогов из-за введенного режима контртеррористической операции. И бизнес пострадает, потому что в регион не будут ездить. Я сам и впредь буду рекомендовать, чтоб не ездили туда отдыхать, пока проводится контртеррористическая операция.

Кстати, посмотрите, сколько налогов собирается - ноль налогов, особенно в Карачаево-Черкесии. Возьмите тот же Домбай - налогов нет, якобы никто там вообще не катается. А ведь федерация вложила деньги в этот курорт.

Много вопросов возникает на сегодняшний день: кто в большей степени является пособником бандитов, кто занимается переделом собственности и ради чего все это использует? Идет расследование, идет контртеррористическая операция в Эльбрусском районе. Она будет отменена в тот момент, когда мы окончательно будем уверены, что люди могут спокойно приезжать, отдыхать и ничего им не угрожает. Когда это закончится - решит оперативный штаб.

ГШ: А вы ожидаете каких-то сроков? Вам рапортуют?

АХ: Конечно.

ГШ: До лета, например. Летом всегда наблюдается дополнительный всплеск активности бандформирований.

АХ: Будем осуществлять уничтожение боевиков ровно до того момента, пока не будем уверены, что территория очищена, чтоб люди спокойно приезжали отдыхать.

ГШ: Можно вспомнить опыт Шри-Ланки, где на протяжении многих лет существовали боевики, но страна туристически развивалась.

АХ: Почитайте про Куршавель, не поверите, там тоже в прошлом взрывали подъемники.

РБ: Есть же известный способ решения: в Египте, когда расстреляли Луксор, придумали туристическую полицию. В Турции автобусы с русскими находятся под охраной специального полицейского.

АХ: Я не хочу ездить под охраной полицейского, я хочу отдыхать нормально, комфортно. Туристы ведь продолжают ездить сегодня в Израиль, хотя там регулярно случаются взрывы. Просто надо уничтожать, будем уничтожать. Я очень хочу, поверьте, очистить Кавказ от всей этой нечисти, потому, что Кавказ реально может быть нашей конфеткой.

Происходящее сегодня на Кавказе, очевидно, не способствует развитию экономики, инвестиционной привлекательности. Поэтому нужен подготовительный этап, в том числе и со спецоперациями, направленными на вычищение всего бандподполья. Кроме того, близится Олимпиада, в преддверии которой мы должны здесь все зачистить. Поэтому еще раз вам говорю, что мы будем защищать Кавказ по полной программе, пока не уничтожим последнего бандита.

Корпорация развития Северного Кавказа: первые результаты

ГШ: Я хотел бы на тему Стратегии развития СКФО задать целый ряд вопросов. Начнем  с ОАО "Корпорация развития Северного Кавказа". Она начала работать в феврале 2011 года, и прошло немного времени, чтобы говорить об итогах ее работы. Но, может быть, уже можно озвучить Ваше представление о первом месяце работы, о результатах. Возможно уже говорить о привлеченных инвестициях?

АХ: "Корпорация развития Северного Кавказа" выполняет две основные функции. Первая функция - это, безусловно, анализ и оказание содействия в подготовке разработки проектов в республиках, для того, чтобы потом эти проекты можно было выносить на реализацию в рамках Стратегии развития СКФО. Таких проектов республики Северного Кавказа принесли на сумму, по-моему, около 1,4 триллиона рублей.

ГШ: Но хороших-то проектов разве много среди них?

АХ: Вот кстати, есть очень много хороших проектов, только они большей частью непрофессионально подготовлены, очень слабое экономическое обоснование у этих проектов, и, с точки зрения организации проектного финансирования, все говорят только одно: дайте правительственные гарантии, дальше мы сами. То есть, экономики реальной в этих проектах не много.

Например, приходит компания, и говорят: "Хотим строить горнолыжный курорт, помимо уже существующих или запланированных курортов. Дайте нам государственные гарантии". - "Срок окупаемости?". - "28 лет". Вот и начинаешь ему объяснять, что на 28 лет - таких проектов не существует. Максимальный срок окупаемости - 8 лет. Чтобы сделать срок окупаемости 8 лет, вам нужно что? Попасть в программы ОАО "Курорты Северного Кавказа", в особые экономические зоны, снизить налоговую базу, - тогда, во-первых, снижается налоговое бремя, проект удешевляется. Во-вторых, в "Курортах Северного Кавказа" есть средства на финансирование инфраструктуры, энергетики, может быть, коммуникаций. Тогда это еще снижает ваши расходы. Таким образом, довести этот проект до 8 лет. Но тогда его надо структурировать так, чтобы он попал в общую логику развития. И вот, помогая им в рамках этого проекта, его структурируют так, чтобы он был экономически эффективным. Вот это и есть первая функция корпорации развития Северного Кавказа.

Вторая ее функция - стать тем инвестором на территории СКФО, который бы был примером того, что в Кавказ можно вкладывать деньги. Если уж государственная компания, - не просто как "Газпром", а как корпорация развития вкладывает... И эффективность ее работы будет определяться тем, насколько быстро можно будет выйти с прибылью, при этом структурировав проект. Это очень хороший пример дальнейшего развития, вообще, инвестиционной активности на Северном Кавказе. Очень хороший инструмент создан.

На сегодняшний день по первой части фактически отработали Кабардино-Балкарию, хорошо отработали Ставропольский край. Сейчас ведется работа по Северной Осетии, Ингушетии, по другим нашим территориям. Надо будет помогать им это осуществить. По основной части - у корпорации развития Северного Кавказа сейчас в уставном капитале находится 700 миллионов. Они подали заявку на докапитализацию компании на 12 млрд рублей. Это означает, что на 12 млрд рублей они готовы уже участвовать в проектах, совместно с инвесторами на территории наших регионов.

У корпорации отобрано 5 или 6 проектов, по-моему, даже 8 проектов отобрано на ближайшее заседание наблюдательного совета (который, кстати, возглавляет Владимир Путин). Они выносят на совет, по-моему, 7 или 8 проектов на объем участия до 12 млрд. рублей. Вот это уже их первый шаг по работе. Как только соответствующие решения будут приняты, - а мы ожидаем, что это произойдёт до конца апреля, - это означает, что в первые проекты они начнут входить уже в этом, 2011 году. Хотя, я еще раз говорю, - мы не ставили перед собой задачу уже в 2011 году приступить к реализации проектов.

ГШ: А это все будет публично делаться?

АХ: Конечно. Никаких секретов нет. Зачем?

Я вам вот что скажу: основной инструмент поддержки - это госгарантия на 50 млрд рублей. Здесь очень важно соблюсти две вещи. Первое - сделать прозрачным отбор проектов. И второе - там должны быть четко прописаны критерии отбора. Мы сейчас их обсуждаем, и у нас срок стоит тоже, по-моему, до 15 апреля (не хочу обманывать). Мы должны утвердить порядок определения перечня проектов, которые могут туда попадать. Определить критерии и принципы предоставления гарантий - то есть, какие проекты могут быть соискателями на получение правительственных гарантий. Существуют определенные условия для реализации таких проектов. Мы сейчас с Минфином это отрабатываем - нам хватило негативного опыта по Чеченской Республике по гарантиям, где в послевоенный период выделялись деньги на восстановление, а потом непонятно, как они расходовались…

ГШ: Из-за непрозрачности.

АХ: Из-за непрозрачности, да.

Особые экономические зоны

ГШ: Стратегия развития Северного Кавказа, которая принята при вас, упоминает проект создания особых экономических зон (ОЭЗ). Какие территории в них войдут?

АХ: Конечно, зоны созданы. Создана и корпорация "Курорты Северного Кавказа", с государственным участием. В бюджете ее заложено 60 млрд  рублей. На что? На развитие внешней и внутренней инфраструктуры, под проекты горнолыжного кластера. Сейчас мы туда добавляем Кавказские Минеральные Воды.

Мы хотим КавМинВоды - всю эту зону - сделать проектом, где создать единую управляющую компанию, разобраться с собственностью, какая федеральная, какая - не федеральная. Разобраться с самой главной вещью - с ресурсами, минеральной водой: грязи, энергетика, вода питьевая и так далее. Я как копнул туда, чуть с ума не сошел. Там невозможно разобраться практически - а потом удивляемся, почему здесь не ничего не работает, почему развалены профсоюзные санатории, развалены санатории разных форм собственности. Остались только частные, которые хорошо работают.

Поставили задачу: 2,5 млн туристов сюда привлечь. Это абсолютно реально.

ГШ: 2,5 млн в год?

АХ: Под запись говорю: да, в год.

Абсолютно реальные планы. Понятно, что не сразу. Но мы делаем сейчас этот проект: создать единую систему управления курортами и приглашать частных инвесторов. Пожалуйста, инфраструктуру, деньги мы дадим через "Курорты Северного Кавказа". Частники - стройте санатории, создавайте нормальные условия, развивайте спа-курорты, а параллельно еще туризм - и экологический, и исторический, и все, что с этим связано.

ГШ: Аэропорт доделают, наконец?

АХ: Конечно.

ГШ: Уже открыли новое здание, но все равно там стоит старое оборудование…

АХ: Коллеги, ну подождите, ведь аэропорт буквально вчера только передали из федеральной собственности. Проблема в том, что это ГУП. Машина бюрократическая - что разделили, что осталось на балансе, что взяли, и отошло к авиации. Авиация сегодня в стадии банкротства. Ну, не банкротства, но в плохом, ужасном состоянии. И при таком подходе "Ростехнологии" и "Аэрофлота" она может обанкротиться. Нужна базовая компания. Не платят.

Смысл передачи аэропорта сейчас заключается в чем? Мы сделаем аэропортовый комплекс современным, обеспечим современными средствами безопасности, сделаем ему современные терминалы. Сделаем взлетно-посадочную полосу, которая будет принимать все виды самолетов. Сделаем международный терминал, внутренний терминал. Сделаем развязки. Задачу поставили: к 1 мая это сделать - выйти на завершающую стадию.

К 1 мая будут сделаны два полноценных терминала и взлетно-посадочная полоса, которая в состоянии принимать все виды транспорта. Дальше благоустройство. Мы должны сделать транспортную логистику. После этого мы говорим о том, что должна строиться современная гостиница. Дальше надо обслуживанием аэропорта заниматься. Это огромная работа.

Задача стоит, сделаем - вот увидите. Но есть и другой вопрос: надо сделать так, чтобы билеты были доступны, а не так, как сегодня - 40 тысяч за 1-й класс, туда и обратно, - это безумие, смешно.

ГШ: Вернемся к ОЭЗ - все-таки, там какие территории?

АХ: Все территории, которые сегодня попадают под наши проекты, под стратегию, - они попадают в эту зону. На сегодняшний день вошли 5 курортов. Корпорация "Курорты Северного Кавказа" должна стать управляющей компанией. Это компания, которая будет управлять ситуацией. Мы ни у кого не собираемся ничего отнимать - ни собственность, ничего. Пожалуйста, срочно там свой отель дострой. Это твой отель. Но для того, чтобы ты пришел и был защищен, ты должен также иметь равный доступ ко всем ресурсам, возможностям, которые существуют. А не так, что, когда идет чемпионат мира по футболу или ответственный товарищеский матч, и вырубается свет, а тебе говорят: "свету дать?" - и свечку приносят. Ты лежишь со свечкой, но ведь футбол хочется посмотреть.

Также не закончилась дискуссия до сих пор,  делать здесь игорный бизнес или нет. Половина народа  говорит: "хотим!", другие говорят: "да вы что? это же курортная зона и зона отдыха, здесь другое должно быть!".

ГШ: А Вы хотите?

АХ: Я - нет. У меня особая позиция. Я вообще считаю, что богатые люди найдут, где поиграть в казино. Они сядут в самолет и полетят в Лос-Анджелес или Лас-Вегас. А у нас это, как правило, вакханалия и неуравновешенность. Обычные люди, которые считают: вот он - легкий способ что-то заработать. Там до шизофрении доходит.

Энергетический кластер

ГШ: В рамках Стратегии предполагается развивать малые генерации - каскадные станции на реках, а также использовать возможности возобновляемой энергетики. Сама по себе энергия - вопрос для региона важный. Но он имеет и другую составляющую, помимо индустриализации: это еще и нарушение какого-то традиционного уклада жизни.  Возьмем несколько крупных станций: пришлось перекрывать реку, затопить сады. Энергия вырабатывается не для этого региона, налоги налогоплательщик платит не в регионе. В этом смысле данные стратегии учитывают эти острые моменты, и насколько это вопрос завтрашнего дня?

АХ: Что касается альтернативной энергетики, малых станций, солнечной энергетики, альтернативной тепловой энергетики, связанной с горячими источниками, гейзерами, - это все энергетика будущего, и мы отдаем себе отчет, что на первоначальном этапе это очень дорогостоящие проекты. И пока не будет существовать некий набор потребления этой энергетики, говорить о том, что завтра мы будем вводить эти проекты в жизнь, я думаю, преждевременно. И, если Вы обратите внимание, то ни один из этих проектов пока что не попал в первоочередные, которые мы рассматриваем, вот, буквально, на днях.

Хотя за этим есть будущее. Во-первых, они - наиболее эффективны с точки зрения экологической безопасности, они как раз не затапливают огромные территории, не приводят к каким-то негативным экологическим последствиям. Во-вторых, они используют возобновляемые источники энергии, и это не требует очень серьезных дополнительных инвестиций в сырьевую базу и инфраструктуру. Но другое дело, что все эти проекты не создают достаточное количество занятых рабочих мест. Все-таки на первом этапе стоит вопрос создании новых рабочих мест.

Занятость населения

ГШ: А много планируется создать рабочих мест?

АХ: Очень много. Но как считать - "много"? Вы знаете, к примеру, сколько мы создали в 2010 году рабочих мест?

ГШ: 88 тысяч.

АХ: Да, да. Из них только по самозанятости - 50 тысяч. А что такое "по самозанятости"? Это как раз те вопросы, которые мы обсуждали, когда проводили совещание со службой занятости, - приезжали руководители компаний и брали отсюда к себе людей на работу через Роструд и через наши фонды занятости. Огромная работа проведена.

За год создать 50 тысяч рабочих мест по самозанятости, где людям давали средства, помогали не просто трудоустроить, а еще помогали создать свое предприятие - это, я считаю, очень хороший эффект. 88 тысяч за 2010 год - это с учетом того нового производства, когда уже запускались предприятия и развивались. Если мы такими темпами пойдем, то посчитайте: у нас 430-480 тысяч официально зарегистрировано безработных. Мы поставили перед собой задачу создать 400 тысяч рабочих мест до 2025 года. Пока идем в графике. Это мы еще не приступали к крупным проектам! Я думаю, что если  в этом году запустим, то в следующем году мы эту ситуацию еще в значительной степени улучшим.

ГШ: Эти планы включают и появление новых специалистов? До 2025 года есть время, чтобы появились новые, молодые, которые умеют, которые могут получить опыт  в других регионах, приехать сюда, может быть, поработав в корпорациях. Вы про них говорили, что нужно таких специалистов посылать вовне региона, чтобы человек мог поработать где-то за пределами, потом вернуться?

АХ: Вы правильно говорите. К сожалению, у нас сейчас идет кривое толкование наших предложений, заключающихся в том, что мы должны создавать условия для того чтобы люди могли выезжать за пределы своих республик и работать.

Всю жизнь мы нашу страну поднимали, - я не беру вопросы переселения, я не беру вопросы сталинских репрессий, насильственной эмиграции, - я говорю о том, что, например, Норильск поднимали осетины, ребята с высшим образованием ехали в Норильск за деньгами, работали, получали "героев России". Осетины, адыги, черкесы, - все там работали. Никаких проблем не было. Ингуши всегда работали на золотодобыче, дагестанцы все время работали на "нефтянке", на других предприятиях. Чеченцы работали на нефтяных комплексах - одни из лучших специалистов были.

Что мы говорим, предлагаем? Давайте, ребята, изучим сейчас стратегию развития наших крупных корпораций до 2025 года - где какие станции будем строить, где что принимать. Дальше - простая вещь: специализацию по республикам сделаем, создадим профессиональную технику, на которой готовили бы ребят профессиональных, современных. То есть не просто сварщик, а сварщик, который варил бы лазерной сваркой, обладал бы современными технологиями. Минимальная зарплата сварщика, который умеет пользоваться лазерной сваркой  сейчас - где-то 36 тысяч рублей. Это маленькая зарплата? Причем, это если низшая квалификация, дальше пойдет больше. И никто при этом ему не мешает, отработав, получить образование, какую-то профессию, дальше продвигаться в этой отрасли, становиться менеджером и так далее. Вот какая задача.

И никто не выгоняет людей из дома. Мы говорим, наоборот: там работай, а семья пусть тут живет. Корми свою семью, будь достойным гражданином России. А таких проектов сегодня у нас в России - огромное количество. Поэтому задача, ради которой мы со службой занятости создали межрегиональный ресурсный центр - как раз стыковать две вещи: потребности крупного бизнеса и возможности кадрового потенциала наших регионов.

Надо просто в этой ситуации создать базу, сделать техникумы, где ребята бы осваивали самую современную технику. В Красноярске мы делали такой техникум, - 60 человек на место было. Молодежь пошла туда, пыталась поступить, потому что они знали, что 100% их возьмут на работу, и сразу будет хорошая заработная плата. И пусть после такой подготовки ребята едут.

РБ: У корпораций должен быть финансовый интерес в создании таких техникумов. Он есть?

АХ: Конечно. Корпорации сегодня, в любом случае, ищут этих специалистов - они им нужны.

Тарифы и налоги

ГШ: В рамках мероприятий по реализации Стратегии запланировано, что в IV квартале 2011 года Минэнерго, Минрегион и Минэкономики должны представить в правительство доклад с предложениями по организации межрегионального единого расчетного центра и территориального биллингового центра по платежам за услуги ЖКХ, газ, электроэнергию для регионов Северного Кавказа. Что с тарифами? Это же касается конкретных людей - есть план, деятельность министерств, но когда мы выходим на тарифы в регионах, где построили большую станцию, то люди не видят, чтобы дешевле стало. Были разные предложения: собирайте больше с плательщиков, будем менять тарифы. Эбзеев (бывший глава КЧР) рассказывал, что стали больше собирать, а тарифы не понизили.

АХ: Мы сейчас снова войдем в очень серьезную дискуссионную площадку, чтобы в принципе понимать в тарифной политике. Будут тарифы дешевле или не будут дешевле? Вопрос в другом, на самом деле: я должен платить ровно столько, сколько потребляю. Правильно?

ГШ: Если согласен с тем, сколько это стоит.

АХ: А сколько это стоит? У нас все это стоит в 10 раз ниже, и нет рыночной модели образования тарифов - ничего с этим не сделать. Потому что без рыночного образования тарифов - пока не будет конкуренции, пока не будет избытка электроэнергии - вы ничего с этим не сделаете.

Почему сегодня существует проблема инвестиций в энергетическую сферу, в эти энергетические компании? Потому что нет гарантированного рыночного образования тарифов. Как я могу бизнес-план строить, брать кредиты, если я не понимаю, что будет у нас с тарифами через три года? Если, грубо говоря, у меня там  вложения миллиарды, а я не понимаю, сколько я получу реально от платежей, которые мне будут платить. Это одна проблема. А у нас еще существует сдерживание тарифов, то есть та искусственная мера, которая создает блага для населения, но которая абсолютно не развивает энергетический сектор экономики.

Вторая проблема - это огромное количество посредников между сетевыми компаниями и конечным потребителем. У нас есть куча примеров, когда люди платят, а деньги не доходят до производителя энергии.

ГШ: И сидят потом, без света и без тепла.

АХ: Да. А есть еще такой вопрос, как плата за подключение: сколько это стоит, и как это делать. Что они вносят в инвестиционный план и что не вносят. Это огромный пласт.

Я думаю, что проблема энергетики после выборов в 2012 году встанет как ключевой вопрос о дальнейшей модели. Почему в Казахстане эту проблему решили? Потому что сделали это сразу и через колено. Там главным арбитром в тарифообразовании является суд. Вот и все. Там вся энергетика частная, все сетевые компании частные, а дальше есть потребитель - пожалуйста, судитесь. То есть: у нас есть счетчики, и все по суду. И все. Побузили - и теперь нет вопросов в энергетике. Не то, что там ее достаточно, а то, что  есть легитимная база для решения всех этих вопросов.

ГШ: То есть после двенадцатого года можно ожидать, что будут изменения по этому вопросу… Простой пример: вчера слушал выступление представителей "BP", "ExxonMobil" в РФ, они тоже ставят план - двадцатый год, пятидесятый... Они говорят: "Да, мы планируем, что будет дорожать нефть, но мы не знаем, будем ли мы больше ее добывать, потому что дорожающая нефть - не значит, что ее будет выгодно добывать больше".

АХ: Это они лукавят. У всех у них стратегии определены, есть четкое понимание дальнейшего движения рынка и экономики. У них в ТЭКе определено соотношение на годы вперед - доля атомной энергетики, доля топливной энергетики, гидроэнергетики. Все это четко просчитано. Есть задачи государственные, которые ставят перед собой страны: увеличение доли такой-то энергетики по отношению к другой, снижение потребления и так далее. Есть проблемы экологические. А дальше есть процессы, которые являются процессами слияния, поглощения крупного капитала, инвестиций - это другая политика.

РБ: Если мы говорим о налоговом послаблении, обсуждается то, что называется "сколковским вариантом", правильно я понимаю?

АХ: А что такое "сколковский вариант"?

РБ: Законопроект о Сколково - о том, какие налоговые послабления имеют зарегистрировавшиеся.

АХ: Два сценария. Был сценарий "сколковский" - принятие специального закона по образцу Сколково о либерализации федеральной части налогов. Другая модель - финансирование корпорации курортов Северного Кавказа, выделении ей денег на финансирование инфраструктуры. В Сколково нет "Курортов Северного Кавказа", нет компании, которая финансирует развитие инфраструктуры. Там суть в снижении налогообложения. Здесь концепция другая, здесь государство будет снижать нагрузку в части налогов, условий по кредитам, подхода к окупаемости проектов, за счет вложения денег в инфраструктуру. А вложение в инфраструктуру - одно из самых дорогостоящих.

Например, во Франции курорты делались по-другому. Государство всё построило само, включая подъемники, а дальше сдавало всё это в концессию. После строительства подъемников и сдачи их в концессию управляющей компании стал развиваться бизнес - стали строиться мотели, начала вокруг развиваться инфраструктура. Мы пока идем по "половинчатой" модели. Вкладываем деньги не в подъемники, а в энергетику, дороги, водоснабжение, канализацию. Тоже достаточно дорогое вложение. А частник уже вкладывает в подъемники, в гостиницы, в санатории и так далее.

РБ: Вторая половина предложения по Сколково состоит в том, чтобы упростить административные процедуры. Там создан отдельный суд (как известно, в него даже арбитраж перенесли), служба одного окна, все разрешительные процедуры. Административные послабления - например, разрешительных процедур при входе в бизнес - у вас предусмотрены?

АХ: Мы пока об этом не ведем разговор. Все-таки тут речь идет об условия особых послаблений именно в рамках инновационных проектов. Мы еще находимся в стадии разработки - взяли за основу турецкую модель. Турки развивали так называемые промпарки и таким образом преодолевали отсталость территории с точки зрения людей и профессионализма. Там создавались определенные условия как раз для тех компаний, которые готовы в эти промпарки инвестировать - современное оборудование, помещения, подготовку специалистов. Там работала примерно такая же модель, как в Сколково. Мы тоже об этом думаем.

Сразу возникает вопрос "входного билета" - кто имеет право? Если у нас в Сколково окажется зарегистрированным "Норникель", то мы долго с вами будем смеяться о том, что сотворили. Нужно решить, как сделать прозрачным "входной билет" -  например, сделать обязательным условием создание 35 или может быть 100 новых рабочих мест для вхождения в проект.

РБ: Пример территории под промпарк?

АХ: С нашей точки зрения, промпарк должен быть в Дагестане, точно должен быть в Чеченской Республике и в Ингушетии. И еще разумно было бы создать в Кабардино-Балкарии. Чем депрессивнее территория, тем выше необходимость создания такого промпарка.

Частные инвестиции

ГШ: В Стратегии заявлены очень большие инвестиции в туркластер. Общая смета строительства достигает 451,44 млрд руб., из которых государство вкладывает 60 млрд. Сообщалось об интересе Credit Suisse и инвесткомпании Invest AD (ОАЭ) к созданию этих курортов. Однако в январе 2011 года на форуме в Давосе Вы заявили, что Северный Кавказ является "стабильно напряженной территорией", и это может повлиять на инвестклимат. Насколько подтверждается интерес этих инвесторов?

АХ: Абсолютно подтвержденная информация. Вопрос только в том, что все они готовы работать по принципу поставки оборудования. Поставляя оборудование, они практически не несут никаких рисков. Они говорят: "Мы заинтересованы, чтобы наша компания повесила там свой флаг". Компания "Доппельмайер", к примеру, сообщила о готовности поставлять оборудование и даже предоставляет кредиты под поставку оборудования.

ГШ: А какое оборудование?

АХ: Они будут, например, поставлять канатные дороги, люльки.

ГШ: И только инфраструктуру?

АХ: Это модель продвижения собственной продукции. А когда начнешь говорить о строительстве у нас завода по производству канатов, они начинают дергаться. С этого всегда все начинается. Понимаете, затащив их чуть-чуть, мы дальше двинемся вперед.

По проекту, например, Пумпянского в Архызе есть инвесторы, есть интересант. В Кабардино-Балкарии есть инвесторы, есть интересант, в Чеченской Республике тоже. Я не могу называть этих предпринимателей, пока они не подписались под этим проектом, но они уже готовятся - частные российские инвесторы. По Дагестану - известные нам дагестанские олигархи готовы реально вкладывать собственные деньги в реализацию проекта, они подписались.

РБ: Они нам известны?

ГШ: Это не только Керимов?

АХ: Не только Керимов. Их у нас много. Хуже с Ингушетией, там меньше.

РБ: А Михаил Гуцериев?

АХ: Вернули, так сказать…

ГШ: Не заезжает пока в Ингушетию, только на кладбище…

АХ: Он считает, что не готов пока. Но это все дело времени.

Понятно, что часть торгуются, часть - это проблемы Кавказа. Многие  богатые выходцы с Кавказа в Москве считают, что они умнее Папы Римского. Чтобы они вложились в собственную территорию, в собственные блага, их надо еще уговаривать. А я не должен их уговаривать. Я говорю: "Такое впечатление, что мне нужно это больше, чем вам. Разве тут мои родители, предки похоронены, а не ваши? Ну, это вам решать, уговаривать, бегать за вами я не буду".

Придут! Я им пытаюсь пояснить: "Сложно побудить западников вкладывать сюда деньги, если вы сюда не вкладываете".

Поэтому еще раз говорю - проекты реальные. Более того, инвесторы сегодня видят улучшение ситуации в банковской сфере. Если есть правительственная гарантия, они готовы рисковать даже на 30%. Это достаточно эффективно, с их точки зрения.

Но чтобы договариваться с инвесторами, надо выбрать для себя стратегию, определиться с туристической концепцией. Вот я встречался с "Armani Group", которые занимаются проектированием отелей - известные архитекторы, специалисты. "Ну, что, - говорят, - вы творите в Сочи? Вы очередной европейский курорт строите, на который никому не интересно будет ездить. Пытаетесь построить шале, подъёмники. У нас всё это есть уже. При этом есть у вас шикарный Кавказ, с его нетронутостью, с его дикостью профессиональной, красотой неописуемой. Возьмите эти ваши аланские храмы, смотровые башни - и в их стиле сделайте отели, которые бы отражали этот колорит. И сюда все попрут, потому, что интересно посмотреть впервые".

ГШ: Так сделайте так в СКФО.

АХ: Они делают. На территории Кавказа уже запланированы три их спа серьёзных.

ГШ: Что-то можете рассказать о конкретных проектах? Или пока рано говорить?

АХ: Готов к реализации проект совладельца "Трубной металлургической компании" Дмитрия Пумпянского в Ахрызе. По нему можно много конкретного рассказать. Остальные находятся в стадии соглашений, переговоров. Мы до конца не доработали нормативную базу, поэтому сейчас доработаем. Мы, кстати, очень хорошую презентацию сделаем на МИПИМе (международная инвестиционная выставка недвижимости - прим. "Кавказского узла"). В Каннах очень хорошая презентация, которая получила огромный интерес. Мы получили письмо от президента Франции Саркози, где он говорит, что готов взаимодействовать с Медведевым и Путиным, привезти сюда инвесторов. То есть работа ведется. Ее сейчас надо продвигать. Пока у нас проводятся контртеррористические операции, есть проблема с безопасностью, мы готовим эти проекты, структурируем.

Коррупция - помеха инвестициям

ГШ: Понятно, что в области безопасности надо работать специалистам, хотя в стратегии социально-экономического развития многие видят soft power - не только нужна сила, но и нужно развитие. Но не менее важная, чем угроза терроризма, причина не лучшего инвестклимата, - то, что воровали и воруют. Президент и премьер обращали на это внимание, они говорили: "Необходимо понимать, куда деньги уходят, насколько эффективно они тратятся", "Нужно улучшить инвестиционный климат региона и навести порядок в контрольно-надзорных органах". Начало ли что-то меняться - наводится ли порядок в контрольно-надзорных органах, в эффективности трат?

АХ: Услышите и увидите в ближайшее время. Много что начало меняться. Просто очень много моментов, которые я не могу до момента проведения следствия рассказывать. Мы действительно усилили контроль, действительно есть факты неэффективного использования, зачастую воровства бюджетных денег.

Если раньше мне становилось просто смешно от отчетности правоохранительных органов, которые отвечали за противодействие коррупции и воровства, то сегодня я могу сказать, что, наверное, в этом году показатели будут мощнее, чем в любом другом регионе Российской Федерации - показатели качества работы по выявлению этих фактов и, главное, наказанию тех, кто совершил эти преступления.

ГШ: Включая самые верха?

АХ: Очень большие верха. К сожалению, факты взяток - это очень слабо доказуемая история, и законодательная база пока что слаба в этом отношении. Не все же в чемоданах носят деньги. Как определить офшорную собственность, передачу пакетов акций? Если президент говорит, что у нас аэропорт "Домодедово" непонятно в чьей собственности находится, каким образом приобретен… Есть форма бенефициарной собственности, проследить эту модель коррупции очень сложно на сегодняшний день. Для этого надо возбудить уголовное дело, сделать запрос. А если возбуждаешь уголовное дело, надо доказать, что нарушение совершено. Много нюансов есть.

Мы сейчас завершаем оценку использования с 2008 года федеральных бюджетных средств на территории округа. За этот срок здесь было потрачено 74 миллиарда федеральных бюджетных ресурсов. Это не такая и большая сумма, как вам кажется. Кстати, меня очень смущает позиция, когда обвиняют в том, что мы забросали Кавказ деньгами. Абсолютно неправильное мнение!

ГШ: В смысле, что здесь больше людей живет, чем на других территориях?

АХ: Нет, в смысле, что с чем и как сравнивать. Во-первых, львиная доля этих денег ушла на восстановление Чеченской Республики - огромные суммы на это выделяются. Во-вторых, с точки зрения дотационности, у нас огромное количество других субъектов, которые еще более дотационны, и денег туда выделяется не меньше. Нормативы Минфина определяют объем дотаций, который нужно выделять из бюджета. И говорить о том, что у нас сегодня выделяется больше этого норматива - лукавство. Наоборот, у нас сегодня деньги недовыделяются.

У нас средняя зарплата в бюджетной сфере гораздо ниже, чем в среднем по России. И, по большому счету, рост заработной платы притормозили, а мы должны вывести зарплату учителей хотя бы на российский уровень. Хотя есть проблемы и на местах. Посмотрим, например, какие факты мы сегодня вскрываем с материнским капиталом, когда воровство денег идет напрямую, когда деньги до людей не доходят - это преступление. Преступлений в этой сфере достаточно много.

А воровство - это вопрос не кавказский. Это вопрос российский. Думаю, мы очень серьезно и долго будем разбираться с итогами строительства в Сочи, АТЭСа, и задавать много вопросов по этому поводу, к Кавказу не имеющему никакого отношения.

Тем не менее, то, что построено на 74 миллиарда (с 2008 по 2010 - 74,4 млрд руб. - (Прим. "Кавказского узла") это достаточно хороший результат. Мы построили 86 общеобразовательных учреждений, 86! Это порядка 23 тысяч учебных мест. Построено 44 объекта здравоохранения на 3 тысячи коек, 250 километров дорог, газифицированы села, обеспечение водой Правобережного района Республики Северная Осетия - Алания, Дербента (Дагестан), Зеленчукского района (КЧР).

То есть, по большому счету, деньги были потрачены по назначению.
Но есть и другие факты, которые я могу назвать сходу. Приезжаем в Дагестан, смотрим на завод "Анжистекло". Какая-то труба из земли торчит, а миллиард рублей потратили. Сейчас начинаем выискивать, что за инвестор, как потратили, куда пошли федеральные деньги… По всем этим фактам, поверьте, будет разбирательство, такая задача поставлена.

ГШ: То есть, осознаётся, что есть имидж, репутация - а есть дела, в частности и уголовные, расследование которых работает на инвестиции.

АХ: Конечно. Я вам больше скажу: я сам заинтересован в этом. Я должен показать, что есть динамика движения. Более того, сейчас говорят, что Кавказ опять хотят забросать деньгами, 50 миллиардов. Ни копейки из этих 50 миллиардов Кавказу не дается. Эти деньги - это страховка, гарантия. Это гарантия государства в том, что оно готово разделить риски с инвестором и банкиром, которые вкладывают деньги. Это не кэш, который даем республикам и говорим: "делайте дальше, что хотите". Никто денег так республике уже давать не будет.

Ребята, работайте, привлекайте… Не занимайтесь освоением и без того скудных бюджетов. Сидит огромный аппарат администрации, каждый вечер осваивает скудный бюджет. Делят: сколько процентов из этих копеек на здравоохранение и так далее… И еще умудряются "пилить" в своих собственных интересах. Задача состоит в том, чтоб создать условия, удочку дать.

РБ: Речь идет в том числе об ингушских делах?

ГШ: "Вот Вам и коррупция, господин Евкуров", - говорили Вы...

АХ: Речь о многих. По отношению к Евкурову (Юнус-Бек Евкуров, глава Ингушетии - прим. "Кавказского узла") могу сказать, что к нему лично отношусь с огромным уважением. Сейчас мы хотим от Евкурова и от всех остальных вот чего: принята Стратегия, в рамках этой Стратегии есть конкретные поручения соответствующих федеральных министерств, у них наступает срок сдачи - конец второго квартала. Делай какое-нибудь предложение! Пальцем никто не пошевелил.

ГШ: Встречи же в рамках комиссии ежеквартально, Путин теперь должен курировать.

АХ: Теперь будет все по-другому. "Вот идите сюда, министерство сельского хозяйства, вы обязались сделать…". Вдумайтесь, по одному минсельхозу есть потрясающие проекты. Если они его не сделают, нас сразу…

Бренд Северного Кавказа

АХ: Хорошая идея - создание бренда Северного Кавказа.

ГШ: Объединяющего?

АХ: Конечно! По большому счету, любая продукция, качественно произведенная, должна носить бренд Северного Кавказа, который и надо раскручивать. Сделать так, чтоб эта продукция продавалась как самая экологически чистая и самая, так сказать, правильная. Задача создания и раскручивания этого бренда у нас стоит основной. Под ним начнут раскручиваться также сельхозпроизводители, переработчики сельхозпродукции. Будем собирать продукцию у мелких фермерских хозяйств.

По проекту единого сельскохозяйственного бренда Северного Кавказа главным исполнителем выступает Минсельхоз. Спрашиваю: "Что министерство сделало?" - "Мы разрабатываем". - "Времени у вас осталось мало, если нет, то будем ставить вопрос о соответствии".

ГШ: Ну, надо ставить.

АХ: Да, да.

РБ: Виктор Зубков, вице-премьер, курирующий сельское хозяйство, что думает?

АХ: Зубков поддержал.

РБ: Когда срок сдачи предложений?

АХ: Срок - второй квартал. Второй квартал наступил.

РБ: До конца второго квартала?

АХ: Да. До конца второго квартала уже должна быть конкретная программа - с планом действий, с мероприятиями, с деньгами, которые планируются по бюджету. Заверяют, что работают, просто не показывают. Ну, покажите. Посмотрим.

ГШ: Нужно, чтоб публиковали такие планы.

АХ: У нас нет ничего секретного. Сейчас сайт закачиваем. Будем все на сайт вывешивать, смотрите, читайте.

ГШ: По бренду. Например, в сфере сельхозяйств. Много есть парниковых хозяйств в Кабардино-Балкарии, в Карачаево-Черкесии. Эта продукция идет в Москву, не говоря о кизлярских коньяках, минеральной воде. Но единого позиционирования этой продукции - нет.

АХ: Я это и пытаюсь вам сказать: заходите в магазин, и видите отдельный павильон, прилавок, где написано "Экологическая чистая продукция с Кавказа". И неважно, откуда. Пусть там будет вода "Архыз", овощи упакованные, расфасованные. В Нью-Йорке, например, приезжаешь в  ..

ГШ: Whole Foods?

АХ:  Именно, так вот там экологически чистая продукция, и есть четкое понимание ответственности за нее.

Я сейчас фантазирую, но у нас это можно сделать. Яблоки импортируем! Можно заняться здесь садоводством, продавать свои яблоки. Дальше задача какая? Сделать в Ставрополе, в Кавминводах логистический центр, который бы принимал продукцию, перерабатывал, красиво упаковывал под нашим брендом, имел бы конкретные долгосрочные договора с крупнейшими точками по распространению. А мы всё проводим смешные ярмарки…

ГШ: То есть, будете помогать в этом?

АХ: Конечно.

ГШ: Это вопрос сбыта. Важно, чтобы он был реализован справедливо.

АХ: Конечно. Это же моя функция.

РБ: Сколько ритейлер должен за это получать?

АХ: Ритейлеры берут себе 30%. Скидки, надбавки - это процесс переговоров. Но если есть позиция государства по раскручиванию - это супер!

Дотационность

ГШ: Вопрос о дотационности. В Стратегии говорится, что объем за 10 лет существенно увеличился, и, видимо, будет увеличиваться в дальнейшем. С другой стороны, Вы говорите, что теперь ни копейки непонятно на что, как раньше, не будет выдаваться. Какое соотношение между дотационным ростом?

АХ: Полностью избежать дотационности не получится никогда. Поэтому мы будем финансировать из бюджета всегда, но надо вывести регионы на нормальную среднероссийскую планку, чтобы уровень дотационности, соотношение в доле ВВП на душу населения было среднероссийское. На эти среднероссийские показатели мы можем вывести регион.

ГШ: Чтоб это выгодно было. Вы приводили в пример Канокова - он добивается понижения дотационности, и ему полагается меньше денег. Нужно, чтоб было наоборот.

АХ: Ему это выгодно, все равно. Это лукавство.

ГШ: Но это Вы как раз сказали, что будет сделано так, чтоб ему это было выгодно.

АХ: Я защищаю Кавказ, я защищаю республики, чтоб больше денег дали, поэтому я так говорю. А на самом деле, есть приросты на 64%. Да, ему не дадут эти 64%, но 40% ему дадут. Ему это выгодно? Выгодно! Но я за то, чтобы не отбирали все 64%. Я говорю, чтоб Минфин пересмотрел подходы, взял универсальную позицию. Минфин все сделал и выдал эти средства.

ГШ: И другим показали - работайте как в КБР, и вы получите.

АХ: Конечно. Поэтому дотационность надо приводить на общероссийский показатель, она должна быть выше среднероссийских, я задачу такую ставлю. А второй момент, который необходимо осуществить: те деньги, которые мы даем, надо вкладывать в создание новых проектов, рабочих мест. Но не просто дать - и делай, что хочешь, республика!

Еще одна модель, которая должна быть принята в рамках государственной программы, связана с кавказским вопросом. Ребята, что ж мы творим по отраслям? Каждая республика хочет строить перинатальный центр. Нам нужно делать по-другому: в рамках округа мы должны построить пять крупных перинатальных центров. Принцип этого центра - доступность для населения. У нас на границе Ингушетии с Осетией стоит крупный кардиоцентр. Ингушетия говорит: "Давайте и нам такой". Зачем? Вот, пожалуйста, езжай.

ГШ: Боятся ездить. Осетино-ингушский конфликт.

АХ: Я Вас умоляю, никто не боится.

ГШ: А вы Черменский пункт проедьте.

АХ: Я проеду.

ГШ: Вы-то проедете. А вот уже чеченские чиновники рассказывают: "Останавливают и говорят: давай документы, а в них клади купюры".

АХ: Все говорят, но у Вас же есть мобильный телефон - снимите, покажите.

Дайте хоть один факт. Ребята, когда есть факт, я объективно поступаю, правда. Если будут реальные объективные доказательства, значит, будем объективно разбираться в ситуации.

ГШ: Один из вопросов, прозвучавший на встрече Совета при президенте 19 мая, который поставил президент - о целесообразности блокпостов и пропускных пунктов. Он не сказал, что их надо убрать, но он сказал, что надо разобраться в их целесообразности.

АХ: У нас есть силовики со своей позицией, есть люди со своей позицией, есть бизнес со своей позицией. Я всегда прекрасно понимаю, что удовлетворить всех нам не удастся. Это тема компромисса. Первый мой приоритет - люди, второй - бизнес. Потому что, если мы дороги почистим, особенно федеральную трассу М29, то самое большое преимущество появится в том, что товар будет спокойно передвигаться по территории. Сегодня провезти ящик с помидорами практически невозможно: либо все помидоры поворуют, либо надо столько на взятки с собой взять, что доезжать будет просто невыгодно.

Проблема кадров и национальный фактор

ГШ: Осталось несколько вопросов по Стратегии, в которой отдельным блоком идет возвращение на Северный Кавказ русского населения. С одной стороны, нужно, чтобы люди возвращались, с другой - чтобы не уезжали. Что нужно предпринять, чтобы русские возвращались в регион?

АХ: Непростой вопрос. Потому что, к сожалению, оттоку русского населения способствует не только национальный фактор, а еще и проблема занятости. Русское население более мобильно, чем местное. Русские если выезжают, то выезжают в Москву, в центральную часть, потому что там легче устроиться на работу. В том числе и потому, что русский - представитель коренной нации. При этом мы рожаем одного человека, а наши братья других национальностей рожают по 5- 6 детей.

ГШ: Рост численности населения на Кавказе по итогам переписи имеется в виду?

АХ: Да, конечно. Потом существует вопрос баланса национальностей. Взять любое село - сегодня там живет столько-то аварцев или даргинцев и столько-то русских, через какой-то период времени этот баланс будет по названным выше причинам меняться, к сожалению. И дабы не возникало фобий, надо понимать, как управлять этим процессом. Это процесс миграционной политики, внутренней миграции населения.

Прежде всего, надо дать понять людям, проживающим в таких республиках, как Дагестан, что им русский язык больше нужен, чем он нужен нам. Потому что именно наличие русского языка и русской литературы - цемент, который сплачивает местные народы, тот язык, на котором они даже между собой общаются. Если не развивать эти процессы, не только нам, но и им самим будет сложно между собой достичь примирения и согласия. Возникает вопрос: что в этой связи делать? Могут некоторые говорить о том, чтобы для русскоязычного населения строить бесплатное жилье…

ГШ: Дискриминация.

АХ: Как-то странно в условиях Конституции дискриминировать какую-то категорию граждан. Но как привлечь в регион русских? Можно, например, развивать промпарки, куда хочешь-не хочешь, придется приглашать квалифицированных специалистов, среди которых большинство все же составляют русскоязычные граждане. И вот им, вновь приезжающим, создавать условия в промпарках для получения льготного жилья, предоставления каких-то фор. Это качественное предложение. Мы над ним сейчас работаем.

Особняком стоит казачество. Надо, наконец, прекратить спор двух казачеств - реестрового и не реестрового - которые существуют на сегодняшний день. Надо искать лидеров, создавать для них нормальные условия. Мы этим занимаемся.

И еще надо заниматься культурой.

Мы говорим Валерию Абисаловичу Гергиеву, другим известным деятелям культуры -  хватит только в Москве играть, и по европам ездить. Раньше ведь артист за рубеж не мог поехать, пока гастроль по стране не совершил. Раз ты живешь за счет налогов, которые собирают со всех людей, живущих у нас в стране, значит должна быть гастрольная программа по нашим регионам. Должны спектакли в той же Чечне идти на русском. Посмотрите, их национальный театр - только на национальном языке. Надо нашу общую, русскоязычную культуру пропагандировать, продвигать. Должны кинотеатры быть, нужно развивать сеть кинотеатров.

Самый важный вопрос - надо делать народы конкурентоспособными. Потому что если - будь то дагестанец или чеченец - не конкурентоспособен, он начинает уходить в эти фобии, он начинает зажимать себя в это пространство малых народов, малых национальностей, отстаивать свою идентичность в абсолютно другом поле. А что такое быть конкурентным? Это если человек получил диплом в Дагестане, он должен понимать, что это диплом - хороший.

ГШ: Не купленный.

АХ: Не купленный, совершенно верно. Должен быть конкурентоспособен этот диплом в российской экономике. Если закончит новый техникум, который мы создадим, о котором мы сегодня говорили, - беспрепятственно будет устраиваться на работу в крупнейшие российские корпорации, потому что они сами будут в этом заинтересованы. Сюда приедут русские, чтоб только получить диплом в этом техникуме, чтоб только поехать куда-то работать. Вот модель, через которую надо действовать.

Но это ж не делается за пол года, за полтора года, за три месяца - это целая программа, над которой очень серьезно надо работать. Это очень непростая задача, это практически отверточная, как говорится, настройка каждого процесса. 20 лет никто не занимался Кавказом всерьез. Вот мы сейчас приходим, мы многое сейчас начинаем делать , но посмотрите на наши ресурсы. Мы тоже не обладаем даже людскими ресурсами, такими, чтобы взяться за весь перечень задач сразу.

РБ: Вы говорили, что возможна трудовая миграция жителей Кавказа в другие регионы, она будет приветствоваться. Высказывались опасения, что это может привести к росту межнациональной напряженности в этих регионах. Есть такая проблема?

АХ: Представители Кавказа будут осуществлять миграцию - этот процесс неизбежен. Не надо пытаться устраивать китайскую стену. Никогда вы этого не сделаете. Точно так же, как этот процесс во всём мире будет происходить, подобно тому, как идёт рост населения арабских стран и снижение рождаемости населения в европейских странах. Весь вопрос - как сделать так, чтобы этот процесс не осложнялся межнациональными, межконфессиональными конфликтами.

Например, сейчас мы делали программу по Чечне. 19 тысяч чеченцев устроились на работу в другие регионы. Это очень большой показатель. Причем их предприниматели со Средней полосы, других регионов принимали с удовольствием. Никто там не выступал против этого.

Я специально возил глав северокавказских республик и местную молодёжь в Красноярский край. Я говорю: "Задайте вопрос на улице, что такое межнациональные конфликты?". Нет этой темы. Хотя, как только мы уехали, люди говорят: "Это что, теперь к нам кавказцы все приедут?!". Это испуг. Я понимаю. Понасмотрелись федеральных каналов, телевидения. Я им говорю: "В Норильске на Талнахе осетины, дагестанцы, азербайджанцы - все. Кто-нибудь когда-нибудь кого-нибудь обвинял в каких-нибудь фобиях?". Все стычки, столкновения - на бандитской почве. Поэтому я не боюсь ксенофобии. Если подходить к этому с умом, то надо выстраивать систему отношений.

Не будет кавказцев - приедут выходцы из Средней Азии. Это лучше? Я говорю: "Вы что делаете? Вы просили 185 тысяч мигрантов в Сибирский федеральный округ на трудоустройство. У вас шикарные строители-дагестанцы. Возьмите". В Красноярске это делали. Приезжали в Дагестан, формировали рабочие бригады. Прямо на поезде привозили официально. Они строили. Зарабатывали хорошие деньги. Их регистрировали. Платили белую заработную плату. Сажали в поезд, ребята обратно уезжали. Никаких проблем нет.

РБ: Вы высчитывали, наверняка, число возможных трудовых мигрантов, которые из регионов округа могут выехать в другие субъекты? Можете их назвать?

АХ: Мне сам тезис не нравится. Они не трудовые мигранты. Это граждане России, которые имеют право свободного перемещения по территории РФ.

РБ: Назовём это внутренней трудовой миграцией.

АХ: Да, внутренняя миграция. 50-100 тысяч человек мы легко можем трудоустроить. Но это за определенный период времени развития проектов. Т. е., чтобы туда кто-то поехал, ему нужно дать квалификацию. Сейчас есть идея на базе ресурсного центра создать центр подготовки и переподготовки специалистов по особым профессиям. Подключить к этому центру крупные корпорации. Те же "Роснефть", "Лукойл", "Газпром", другие крупные компании. Чтобы они по ключевым базовым профессиям поставили современное оборудование, современную образовательную программу, которую им нужно - подготовили ребят. А дальше потихонечку этот центр будет заниматься переподготовкой. Мы обладаем главным - есть молодые ребята, которых можно обучить и которые будут конкурентноспособны.

Пожалуйста, езжайте, работайте, зарабатывайте. Хотите на нефтяные скважины - езжайте вахтой работать. Хотите шельф осваивать - это вахта. Водитель на месторождении на Ванкоре зарабатывает 78 тыс. рублей. 3 месяца поработал - три месяца отдыхаешь. Пожалуйста. Только прояви свои качества.

ГШ:  Они вернутся потом?

АХ: Часть останется там. Если они готовы ассимилироваться - это не проблема. Но никто их заставлять не будет.

Культурная политика

ГШ: Стратегия описывает произошедшее в последние годы существенное сокращение в этой сфере. А Вы заявляли, что культурная политика будет одним из приоритетов. Что конкретно планируется?

АХ: Сокращение произошло в период кризисных явлений, которые происходили в государстве, когда не разрешали увеличивать бюджетные расходы. Сегодня мы готовим государственную программу. В рамках государственной программы есть инвестиционные вещи, которые связаны с привлечением инвесторов и развития, а есть программы, в которых государство должно выполнять свои социальные функции. Вот там мы как раз отрабатываем вопрос, сколько нужно образовательных учреждений, сколько объектов здравоохранения, сколько надо строить социальных объектов - социокультурную страну, социальную инфраструктуру. Это будет всё там.

ГШ: Это будет делаться с пониманием того, что интересно молодым людям? Культура же может быть не только прошлого века, это может быть 21-й век - современные музеи, современные театры.

АХ: Надо делать так, чтобы молодые сами принимали решения.

Что они хотят?  Их социальный запрос надо учитывать. Я вижу, какие ребята у нас. У них горят глаза. Много очень интересного можно с ними сделать, но я никогда не буду им навязывать своё видение развития этой инфраструктуры. Пусть они решат. Если они решат, что нужно паркур устроить везде, чтобы они по крышам скакали, - пусть скачут.

Пусть они сами решат, что они хотят в социокультурной среде, как они хотят развиваться в этом направлении. Ни в коем случае не я за них должен решать. Помочь создать стратегию я готов.

Где взять  эти площадки, как молодым вырабатывать для себя программы? Вот вам лагерь "Машук" - делайте и вырабатывайте. Ребята, вам дали грантов на 100 млн. Предлагайте идеи!

20 лет никто не занимался Кавказом всерьез, мы многое сейчас только  начинаем делать, но посмотрите на наши возможности - мы не обладаем достаточными людскими ресурсами, чтобы всем заниматься одновременно. Главное - должна появиться система. Вот ее мы и выстраиваем.

Диалог власти и общества

АХ: Встречаешься с журналистами - вы, как пулеметчики, нас к стенке ставите и расстреливаете вопросами. Хватит вопросов - помогите, что называется, подскажите. 

ГШ: Запланированы тематические встречи с журналистами, нужны и другие форматы, "Кавказский Узел" готов предлагать идеи.

АХ: И мы говорим: давайте общаться! Я иногда слышу критику про "Кавказский узел". Господи, тоже мне, нашли пугало. Давайте общаться, но только я хочу, чтобы от вас звучали предложения, интересные идеи, вы же варитесь в этом соку, видите эту проблематику. Еще раз говорю, что мы открыты полностью для всех диалогов, готовы встречаться, обсуждать. Более того - это все мои коллеги знают - я говорю всегда, что готов общаться с любыми средствами массовой информации, кроме тех, кто призывает  к…

ГШ: Терроризму.

АХ: К терроризму или экстремизму. Со всеми остальными я готов работать. Всегда найдется хоть маленькое рациональное зерно. Что вы там, крупные, не заметили - маленькие подберут, заметят тему. Давайте. Каждый раз, когда мы с вами встречаемся, у нас диапазон вопросов - от колодцев до международных событий. Невозможно за час эти вопросы объяснить. Давайте - тему выбираем, и тематически начинаем обсуждать, и подсказывайте предложения.

Вот вы задаете вопрос по Кабардино-Балкарии, по тем же экстремистам, - давайте обсудим. Может, вы скажете: да нужно, на самом деле, снимать эту контртеррористическую операцию и разрешать туристам въезжать. Моя позиция другая  -  я хочу подтолкнуть, чтоб ребята-бизнесмены поняли: так и будет, пока будете платить и будете создавать для них преференции, для бандитов на территории. Есть районы, которые экономически эффективны, безработицы всего 2% в этих районах. И там у нас гуляют по буфету эти товарищи. Если вы будете создавать для них условия все вместе, то будете сидеть без работы и будете палец сосать. И не получишь ни туристов, ничего не получишь. А как очистим - пожалуйста, занимайтесь бизнесом, кто хочет. Действуйте!

ГШ: Если обсуждать тему, например, бренда - как позиционировать Северный Кавказ - здесь много может быть предложений от людей, которые не будут этот бренд делать. И поэтому у них нет задней мысли: сейчас давайте подскажем это, потом будем регистрировать. Такой разговор мне кажется востребованным.

Информационное пространство

АХ: Пожалуйста, мы говорим на тему информационного пространства. Ребята, вы лучше в этом разбираетесь. Все говорят, почему до сих пор канала нет? Я говорю: а чем наполнять канал? Я его с удовольствием  сделаю - как контент мне набрать, чтоб 24 часа в сутки его наполнять? Легко сказать - создать! Вбухать в него деньги, а потом превратить его в очередной из десятков каналов, который никто смотреть не будет.

ГШ: Такой канал не нужен.

АХ: Зачем?
 
Если есть сегодня Russia Today, уже на рынке работают, налажено пространство, хорошо вещают - может проще, дешевле, их время от времени загружать интересными сюжетами. Пусть они показывают - мы хотя бы покроем внешний рынок. А дальше содержание. Чем наполняют? Должны быть современные прекрасные ток-шоу, которые смотрели бы все. Должны быть прямые эфиры.

ГШ: У "Би-Би-Си" прекрасные документальные фильмы про Кавказ, очень интересные...

АХ: Конечно. При этом есть ещё другая компания частная - Russian Travel Guide (RTGTV), которая показывает прекрасные программы, по Кавказу может сделать. Можно у них купить также эту продукцию. Они профессионально это сделают, в собственных студиях. И запускать тоже по этим же каналам. Надо взять всё, что есть, а дальше придумать, что мы дополнительно можем. У нас на "Первом"-то канале не везде есть ток-шоу, которые можно смотреть. У нас не везде современные качественные шоу. И даже ток-шоу - плохие. Даже дискуссионные площадки - ужасные. Вы же видели, во что превращается жизнь Кавказа у Володи Соловьёва, которого я уважаю.

ГШ: И не только. Вот, смотрите на ТНТ. Все смотрят в этой стране "Comedy Club", передачу "Наша Раша", и знают, что есть в ее рамках передача "СевКавТВ". И в этой передаче мы видим демонстрацию пародии на образ современного "кавказца". И этот образ очень популярен. Что это за образ? Насколько он далёк от действительности? Я вот много смотрю регионального телевидения…

АХ: Ну, есть и Рублёвка там.

ГШ: Рублёвка - не национальный образ, а это - национальный образ Северного Кавказа.

АХ: Вы правы. Мы такой образ сформировали для себя.

ГШ: Но можно показать других, реальных жителей Кавказа - таких, какие есть.

РБ: Окончательное решение по каналу ещё не принято?

АХ: Оно принято. Мы просто идём поступательно. Сейчас мы делаем старт на базе ВГТРК. А дальше, если это будет превращаться в нормальную конструкцию, двинемся дальше. Надо наполнение сейчас искать. Все решения готовы.

РБ: А какие здесь вложения?

АХ: Это все вложения федеральные.

РБ: И сколько?

АХ: Я не считал деньги. Команда была ВГТРК. Они их финансируют. Там оборудование что-то под 40 млн, не знаю точно.

ГШ: То есть, Вы думаете про спрос, о том, кто это будет смотреть.

АХ: Да, это главное.

ГШ: Т. е., на это будут потрачены некоторые ресурсы? Потому что это ведь не только вопрос того, чтоб был качественный, привлекательный визуальный контент. Это и вопрос того, чтобы правду говорили о том, что происходит. Вы об этом много говорили журналистам, что Вы хотите фактов. Нельзя говорить только, что всё прекрасно. В каждой стране есть проблемы. Если северокавказский канал будет говорить только о хороших сторонах…

АХ: Телевидение -  это всегда баланс. Ну, вот если американцы сейчас, общественность, будут на дыбы подниматься по поводу прозрачности, информационной толерантности каналов, информационного поля в США. А мы всегда говорили, что вот в Америке самое демократичное телевидение.

ГШ: Ну, нет. Британское получше.

АХ: Французское вообще самое демократичное.  Ещё раз говорю - непочатый край работы. Кто-то сказал, на Общественном совете, кажется: "Если в доме не убирать мусор, то через какой-то период времени дом превратится в помойку". Вот на Кавказе 20 лет не убирали мусор. Сейчас мы потихонечку начинаем этот мусор вытаскивать. Солнышко начинает в окна поступать. Я не говорю, что всё сразу мы сейчас решим. Столько накопилось мусора за этот период времени, что всё надо потихоньку делать.

Борьба за молодые умы

ГШ: Вы уже не раз говорили, что мы проигрываем на идеологическом фронте. А с другой стороны, что -  как государство, общество - мы можем предложить? Нужен хотя бы диалог.

АХ: А что Вы можете предложить противопоставить тотальной порнографии в Интернете? Педофилии?  Я хочу, чтобы мой ребёнок жил в цивилизованном государстве, имел право выбора. Мой ребёнок не смотрит "Секс с Анфисой Чеховой", потому, что это воспитание в семье. Потому что ему это не интересно, он от этого не получает удовольствия. Но есть огромная аудитория, которая смотрит. Это от культуры, от воспитания зависит.

ГШ: Именно о повышении уровня контента идёт речь. Речь не о запретах. Вы отвечали на предложения цензуры одному из Ваших гостей, который говорил о необходимости контролировать Интернет, что не стоит ограничивать поисковую выдачу Яндекса. Вы, на это сказали, что нельзя контролировать, что в других странах уже есть опыт конкуренции, что реальная альтернатива, это качественные материалы, а не контроль.

АХ: Было. Единственно, вот о чём думаю. Часто Интернет - это настолько опасно, что неподготовленный человек, попадая туда, может попасть в ловушку. Паутина - очень важная, серьёзная составляющая часть нашей жизни. Надо быть к ней готовыми. Поэтому надо со школы воспитывать в детях культуру работы в Интернете. Это дилемма. Можно запретить, а можно наоборот, в школах обучать их, как нужно работать в Интернете. Я скорее склоняюсь к теории, что обучать надо, а не запрещать.

Социологи провели опрос молодёжи в Карачаево-Черкесии, Кабардино-Балкарии, Ставропольском крае, Краснодарском крае и Адыгее. И вот уникальная вещь: молодые люди себя комфортно чувствуют в гражданской идентичности. Люди ощущают себя гражданами Российской Федерации. Но не могут себя ощутить в цивилизационной европейской идентичности. Они говорят: "Как же мы, граждане России, впитываем эту гадость европейскую". Грубо говоря: "Мы граждане России, а Вы нам навязываете сверху европейские ценности". С порнографией, со всей этой раскованностью, безобразием они себя цивилизационно не могут идентифицировать.

Я говорю: "Это здорово. А на каких машинах вы ездите? А какие костюмы вы носите? А куда вы ездите отдыхать с родителями?". И вот тут они разделились. Одни ездят в Арабские эмираты, вторые в Европу.

В этом их парадокс. Очень сложно жить в такой конструкции, когда у тебя Ленин в мавзолее лежит на Красной площади, когда у тебя российский флаг, Андреевский флаг (с 2000 года - знамя Военно-Морского Флота Российской Федерации - прим. "Кавказского Узла") и коммунистический гимн. Я представляю себе сумбур, кашу в голове у молодого парня. Это же у нас с Кавказом реально происходит. Надо понять, что мы светское государство, которое интегрируется с Западом. Это не Европа - это Запад и западные цивилизационные ценности, к которым мы двигаемся.

Вот у Рамзана Кадырова (глава Чечни. (Прим. ред. "Кавказского узла"). Мы приходим и говорим: "Рамзан, у тебя некоторые чеченцы как только выезжают за пределы республики, так и начинают вести себя не по-чеченски -  бегают тут по ресторанам, по кабакам. Значит, нужно какие-то другие формы применять. Островки цивилизации тебе нужно будет создавать. Как ты хочешь привлечь туда русских специалистов, если вечером никуда нельзя будет выйти, нельзя музыку слушать".

Он говорит: "Да, это правильно". Надо создавать эти центры. Надо сделать курортные зоны, где продавалось бы спиртное, где люди бы отдыхали, был бы нормальный сервис. Ничего страшного в этом нет. Там должно быть дорого - ничего страшного. Ведь всё равно в интернете сидят и всё это видят. Это не спрячешь никуда.

Попытки диалога с "лесными"

РБ: Власти Дагестана предлагают амнистию для части подполья. Она возможна? На каких условиях? И применима ли она в других регионах?

АХ: Меньше всего я бы хотел, чтобы меня вы использовали как эксперта по этим вопросам. Я честно хочу сказать, это та тема, которую я ещё до конца не чувствую. Морально, после Беслана, есть вопрос: как можно этих людей амнистировать?!. Я не понимаю, как можно создавать социальные гарантии и платить их семьям и родственникам этих бандитов.

ГШ: А адаптировать тех, кто не стали бандитами?

АХ: Как не стали? Оружие взял - кто он?

ГШ: Если не совершил преступления. Взял оружие, но не убил никого. Их же много, таких людей, уже.

АХ: Первое, что надо сделать, - объяснить чётко: взял оружие - ты должен понимать, что конец один. Взял оружие - будешь уничтожен. Никаких переговоров с тобой не будет. На самом деле, сейчас никто не запрещает бандитам сдаться, придти с повинной. Какая ещё нужна амнистия? Сами правоохранительные органы говорят: "Если ты придёшь, изложишь некую информацию, мы найдём способ решить вопрос". Я понимаю, что не каждый молодой пацан, которому от 15 до 18 лет, является террористом-боевиком. И если есть минимальные возможности его оттуда вывести - я всячески это буду поддерживать. Это правда. Но если он задержан в ходе спецоперации, он для меня преступник.

Тот, кто пришёл, положил оружие и не совершил преступления, - я считаю, что нужно всё сделать, чтобы его адаптировать.

РБ: Мы знаем, что у вас есть программа, план отслеживания совместно с другими органами судьбы молодых людей, выехавших за границу обучаться исламу. В чём ее смысл заключается? Уже обсуждали с другими ведомствами, погранслужбами?

АХ: Тут не с погранслужбой нужно говорить, а с  консульскими ведомствами. Нужны две базы. Одну базу ты собираешь с муниципалитетов: куда дети уехали, зачем уехали. Вторая - консульская, паспортно-визовая служба, где ведется учёт. И мы можем понять, кто в какую страну уехал. Вот мы берём Пакистан, Саудовскую Аравию, где абсолютно исламское государство. Понятно, что проживший 5 лет в Саудовской Аравии не понимает, как можно жить в России. Россия - абсолютно светское государство, абсолютно другие принципы.

Запретить людям выехать мы не можем. Но будем говорить им: если ты приехал из Саудовской Аравии, там отучился, прожил там 5 лет, ты проходишь курс адаптации, во время которого мы должны ещё раз объяснить ему, что такое светское государство. При этом ты не имеешь права ни преподавать, ни быть муфтием - это нельзя разрешать. Можно ли это официально сделать - не знаю. Но это надо делать каким-то образом. Отслеживать неофициально это всё. Мы должны их знать.

РБ: А сколько их, вы не считали?

АХ: Это как раз надо сделать.

Система управления в СКФО

ГШ: В мае Вы говорили о необходимости совершенствования системы управления в СКФО: "Действуют 113 территориальных подразделений федеральных органов власти, не считая силовых структур. В этих подразделениях работают свыше 24 тыс. чиновников, которые управляются 34 министерствами из Москвы. Это - неуправляемая конструкция"…

АХ: Я вначале об этом говорил. Мы ещё не приступили так фундаментально. Мы пока проверили федеральные средства, которые вложены были. Посмотрели, какие чиновники занимались контролем. У нас сейчас прошли определённые кадровые перестановки во многих федеральных территориальных органах власти. Мы меняем руководителей. Понятно почему. Но это не самые важные задачи.

Важнее сейчас сделать две вещи. То, что я сейчас буду делать по каждой федеральной территориальной структуре. Первое - сравнение показателей эффективности их работы. Т. е., грубо говоря, в КЧР на такое-то количество налогов такое количество налоговых инспекторов, в КБР - такое-то. Давайте определимся, сколько реально нужно, какие у вас параметры, сколько должно быть. Это же квалификационное требование и это требование нормативное, которое надо каждому человеку сейчас реально прописать.

Дальше показатели. Если у вас налоговая база растёт, вы хорошо работаете. Если ничего не происходит - вы ничего не делаете.

Второй момент - квалификационные требования к специалистам. На сегодняшний день мы говорим "клановость". Мы говорим: "Вот, у нас в Дагестане представители одной национальности приходят на руководящие позиции. Вы можете ко мне приходить с чем угодно - если человек не соответствует квалификационным требованиям, я его никогда на работу не возьму. Эти требования должны быть прописаны министерствами. Я говорю: "Если он хороший человек - отправляй учиться. Пусть получит сертификат, что он соответствует этим требованиям. Тогда он будет иметь право претендовать на эту должность. Следующее  - кадровый резерв.

Много вопросов, по которым нам сейчас предстоит работать. Но то, что нужно сокращение этой численности,- очевидно. Потому что государство избавляется от компетенции, значит, мы должны избавляться от федеральных надзорных функций.

РБ: Вы много сегодня говорили про КБР. Много говорили, что есть там подозрительные истории со связью, может быть, коммерческих структур с актами терроризма. У вас были претензии к органам исполнительной власти КБР и лично к президенту республики?

АХ: Нет.

РБ: Они справляются со своими функциями и обязанностями?

АХ: Настолько, насколько они это могут - да.

РБ: А в чём тогда проблема? В чём причина активизации вооруженного подполья именно там и именно сейчас?

АХ: Ну, Вы знаете, Шамиль Басаев в своё время заявил, что у него Баксан был излюбленным местом отдыха. И он сказал: "Я создал там такую систему, что она будет аукаться ещё лет 20 в России". Прохлопали ту систему, которую он создал.

А что касается Канокова… Человек, который имеет бизнес, немалый, всегда находится под подозрением, под тройным контролем. Я слышу отзывы, что Каноков скупил всю республику, что он захватил все бизнесы, что он не даёт развиваться бизнесу. Даже пошли слухи, что он платит бандитам, чтобы его не трогали. Я проверяю серьёзно эти факты. Для меня это очень важно. Я не брат и не сват нашим губернаторам. Я отдаю себе отчёт, что такое Кавказ и что такое руководитель на Кавказе. Но я на 100% знаю, что он никогда не платил и не будет платить боевикам. Мы очень внимательно эту тему изучали.

И в целом, я считаю Канокова достаточно профессиональным управленцем. Я считаю, что он очень амбициозен в плане своего статуса и компетенции.

То, что на Кавказе есть перегибы с бизнесом - это очевидно. Будем выправлять эту ситуацию. Говорить, что Каноков не делает этого, - неправильно. Сегодня он один из самых профессиональных и работающих губернаторов. Это он сейчас отправляет в отставку правительство и будет делать серьезные перестановки в нём. Будет новый премьер. Не потому, что бывший плохой, а потому, что настало время ротации.

Мы с ним договорились, что нужно кардинально перестраиваться с созданием институтов гражданского общества. Что он должен иметь прямой диалог со СМИ. То, что у него до этого было плоховато, это точно. Ему нужно прислушиваться к молодёжным организациям. Очень серьёзно должен перестроиться в отношении черкесского народа. Должен занять свою конкретную позицию в этом плане. Не в стороне находиться. Эти все вопросы мы с ним проговаривали.

ГШ: А новый лидер Дагестана, новые начинания...

АХ: Да, да. Абсолютно новый человек (глава Дагестана Магомедсалам Магомедов - прим. "Кавказского узла"). Хотя за ним всё равно будет тянуться шлейф его отца, шлейф зависимости от Сулеймана Керимова, от других бизнесменов. Это всё мне понятно. У нас любят вешать ярлыки. Я же 10 лет избавлялся от ярлыка "Потанина с Прохоровым".

ГШ: Избавились?

АХ: Конечно.

РБ: А теперь Ваш преемник Кузнецов…

АХ: Кузнецов ещё очень долго будет избавляться от моего шлейфа по поводу того, что я ему в Красноярске якобы диктую всякие вещи. Все, все у нас имеют свои шлейфы, но я вижу прекрасно, что, не облокотившись на бизнес в Дагестане, ничего не получится. Ему так или иначе надо выстраивать отношения с представителями бизнеса. Он их и выстраивает нормально, достаточно эффективно.

По правоохранительной системе, я могу сказать, что там очень профессиональная команда. Жалко, что ушёл Шаньшин (начальник Управления ФСБ по Дагестану Вячеслав Шаньшин - прим. "Кавказского узла"). Сейчас молодой в ФСБ, вижу, пришёл новый. Посмотрю, как будет работать.

ГШ: А Ризван Курбанов (руководитель Комиссии по оказанию содействия в адаптации к мирной жизни лицам, решившим прекратить террористическую и экстремистскую деятельность - прим. "Кавказского узла")? Вот эта его попытка контроля правоохранительных органов?

АХ: Эту историю я слышу очень давно - про Ризвана, про человека, который контролирует все правоохранительные органы. У нас тоже есть власть. Давайте ещё и мы будем контролировать. Мы же тоже не всем, что происходит в Дагестане, довольны. Никогда не забуду, когда мы в Дагестане сидим, слушаем, разговариваем. Один встает и говорит: "Александр Геннадьевич, я Вас слушал - и только сейчас я понял, как я неправильно жил до этого. С завтрашнего дня я буду жить по-новому. Всё мне понятно". Вот классные ребята..

ГШ: Ну, там получше-то стало. Меньше пыток, больше свободы. Это и есть перемены.

АХ: Магомедсалам, правда, старается. Он не боится ездить в территории. Встречается с населением. Я ему тоже говорю: "Слушай, ты не боишься - это здорово. Только теперь выходи из джипа и начинай заходить в торговые точки. Остановись на перекрёстке на улице, подзови к себе людей, задай им вопросы". Надо, чтобы власть общалась с населением. На протяжении многих лет у нас они сидели в кабинетах - никто не общался с населением.

Интеграция традиций

АХ: Ребята, поверьте, для Кавказа институция гражданского общества - это вообще новое. Вы хотите всё сразу.

ГШ: Хорошо бы интегрировать традиционные ценности, например - сельские джамааты, в современную модель гражданского общества. Не надо строить шале на каждом склоне Северного Кавказа. Развитие с традициями можно совмещать.

АХ: Надо отдавать себе отчёт, что любое развитие прогресса и падение нравов - это два процесса, которые идут параллельно. С этим надо что-то делать. Единственный способ противостоять этому - образование. Надо развивать образовательные программы, стандарты. Поэтому мы обсуждали идею Северокавказского федерального университета. Это идея, которой ещё предстоит реализоваться. Мы сейчас находимся в страшной парадигме, потому, что мы многого не понимаем.

Моя идея была - Гринфилд (Greenfield Project - стартовая площадка для высокотехнологичных стартап-проектов, общения потенциальных предпринимателей и людей, которым интересно работать в стартап-проектах - прим. "Кавказского Узла"). Потому, что только в Гринфилде можно вырастить новое. Как в промпарке. В промпарке можно развивать новые технологии.

А когда ты болото пытаешься слепить - я проходил это в Красноярске - это очень муторный, длинный, сложный и непонятный путь.

31 марта 2011 года