Расписка за убийства

НАСТОЯЩИЙ МАТЕРИАЛ (ИНФОРМАЦИЯ) ПРОИЗВЕДЕН И РАСПРОСТРАНЕН ИНОСТРАННЫМ АГЕНТОМ ООО "МЕМО", ЛИБО КАСАЕТСЯ ДЕЯТЕЛЬНОСТИ ИНОСТРАННОГО АГЕНТА ООО "МЕМО".

Ровно четыре года назад - 5 февраля 2000 года, накануне первых выборов Путина - в чеченском поселке Новые Алды произошла массовая казнь мирных людей силами федеральных военнослужащих министерств обороны и внутренних дел. В течение нескольких часов 55 человек - в основном старики - были ликвидированы самым варварским образом, и новоалдинская резня стала самой ужасной страницей второй чеченской войны

Однако дальше не последовало ничего. С трудом открытое уголовное дело оказалось спущено на тормозах. Убийцы гуляют на свободе.

Cлучайно выжившие очевидцы и семьи погибших запуганы и подавлены. Гражданское общество молчит.

Cегодня - репортаж из Новых Алдов февраля 2004 года. Когда на повестке дня - опять выборы Путина. О чем думают люди, ставшие жертвами первого вхождения этого человека в президенты, целиком построенного тогда на "успехах маленькой победоносной войны"?

Досье

Новые Алды - поселок на южной окраине Грозного, образованный после возвращения чеченцев из депортации выходцами из старинного села Алды, чьи дома оказались заняты. Перед второй чеченской войной тут было около 10 тысяч жителей. С начала декабря 1999 г. территория Н. Алдов подвергалась постоянным обстрелам и бомбардировкам с воздуха, хотя позиций боевиков тут не было. До начала февраля 2000 г. люди жили в подвалах, выходя только за водой. За период до 4 февраля от обстрелов погибли 75 человек. 3 февраля несколько десятков новоалдинцев под белыми флагами пытались пройти к позициям 15-го мотострелкового полка, командир которого пообещал больше не стрелять. 4 февраля в поселке наступила полная тишина. Люди вышли из подвалов и стали чинить дома. 5 февраля с утра началась зачистка. Часть военных шла с южной стороны, и они только грабили дома, но никого не убивали. Те подразделения, которые шли с севера, и грабили, и убивали. У многих перед расстрелом требовали деньги, золотые украшения и коронки. Сначала новоалдинцы не хоронили погибших - ждали прокуратуру. 9 февраля временно захоронили. 3 марта военная прокуратура отказала в возбуждении уголовного дела. 5 марта уголовное дело по факту гибели мирных жителей возбудила гражданская прокуратура г. Грозного. 20 марта Сергей Ястржембский заявил: "Информация о причастности военнослужащих к событиям в н.п. Алды не подтвердилась". Всю вторую половину апреля происходили эксгумации и перезахоронения погибших. В июле дело было передано в управление Генпрокуратуры на Северном Кавказе. На том расследование и заглохло.

Золотая свадьба

Мы входим во двор, и крошечная сгорбленная старушка - бабушка Айна Абулханова - встает на то место в своем дворе дома N 135 по улице Маташа Мазаева, куда ее тогда поставили солдаты. Ворвались во двор - и всех к стенке. Айна показывает, как напротив выстроились автоматчики, взяв на прицел ее, племянницу Мадину с 9-летним сыном Исламом. И что вокруг солдаты подожгли. Собственно, все подожгли.

- У нас осталось одно кресло. Больше ничего. Всю скотину сожгли. Дома. Зерно. Я попросила солдат: "Не убивайте нашу собаку". Сказала: "Она лучше человека у нас". И как только я попросила, они тут же ее пристрелили. Что за люди?

Айна выглядит совсем как ребенок, меньше оконного проема; она продолжает стоять, вытянув руки по швам - "как тогда". И я стою на том самом месте, где была солдатская шеренга, выстроившаяся для расстрела.

- А ведь мы готовились к золотой свадьбе, - говорит Айна.

Ахмед, муж Айны, за которого она вышла еще в депортации и с которым вернулась сюда и строила этот их дом в Новых Алдах, хотел справить юбилей красиво.

Позже Айна похоронит Ахмеда как раз в день их юбилея - 9 февраля.

...Солдаты помиловали Айну, племянницу и Ислама. Крикнули из соседнего, примыкающего к этому двора - и военные кинулись туда, схватив с собой Ахмеда.

Черные бараны

- Вот отсюда, из сарая, шли наши черные бараны. И умирали на ходу. Я почему-то не могу забыть их крика. И мою кошку - как ей солдаты выпустили кишки, - говорит Малика Лабазанова.

Именно к ней, во двор дома N 20 по 3-му Цимлянскому переулку, ринулись солдаты из двора, где стояла под автоматами бабушка Айна, и именно здесь, уже без лишних слов, расстреляли старика Ахмеда, а также заодно, не задав им ни одного вопроса, выскочивших на крики Зину и Хусейна Абдулмежидовых, брата и сестру, 1940 и 1953 годов рождения.

Сама Малика выжила случайно. Ее пожалел солдат, которому командир приказал отвести Малику в дом и пустить в расход. Войдя, Малика забилась за печку и стала обнимать ноги солдата: "Не стреляй". Но солдат стал стрелять во все стороны и, когда она, ничего не воспринимающая, закричала с новой силой: "Не стреляй!", - вдруг тихо произнес: "Молчи. Ты уже мертвая".

Уходя, оставив за собой три трупа и попив компота из дома Малики, каратели подожгли сарай со скотиной.

- Я вышла и увидела, как лопаются наши коровы. И так кричат... - говорит Малика. - Этот крик у меня постоянно в ушах.

Малика - председатель общественного комитета "Алды", созданного в поселке вскоре после казни членами семей погибших. Сначала и Малика, и комитет были активны, требовали разбирательства, согласились на эксгумацию - а это очень сложно для мусульман, - но потом все заглохло...

На почве всего случившегося, не будучи способным осилить ношу, сын Малики заболел тяжелой формой анемии, и она отошла от общественной деятельности. Теперь от зари до зари в поселковой пекарне она делает хлеб, чтобы хватало сыну на лекарства и обследования. В доме нищета и упаковки медикаментов. Когда я стучалась в дом Малики, а она как раз была в пекарне и там находился только ее больной сын, он так перепугался чужого лица, что, как потом оказалось, будучи совсем рядом с дверью, тихо присел на пол и бесшумно прополз в комнату, только чтобы не быть замеченным...

Малика убеждена, что за жестокое отношение к ней никто никогда в нынешней России не поплатится, и потому многократно в разговоре возвращается к черным баранам и лопнувшим коровам:

- Нет, правда, есть ли такая возможность - наказать их за жестокое обращение с животными? Может, нам на это бить в разговорах с прокуратурой?

Теплая кровь

Табарик Арсамурзаева - вдова с 5 февраля. Ее муж Авалу, 1946 года рождения, с братьями, Сулейманом и Мусой, решили остаться в селе, хотя Табарик умоляла уехать. Хозяйство у них было крепкое, скотины много - и мужчины уперлись. Сказал твердо: "Не оставлю отца" и сын.

Когда солдаты заскочили в их двор (дом N 110 по улице Маташа Мазаева), братья уже понимали, что творится ниже по улице, - видели, там лежат трупы. Вчетвером они спустились в подвал под летней кухней, и когда солдаты появились, - опасаясь, что в подвал сейчас швырнут гранату, - Сулейман (младший из братьев и неженатый) решил выйти и принять удар на себя.

В последний момент Сулеймана оттолкнул Авалу, он вышел - и тут же был расстрелян. Вслед за Авалу решил идти сын Табарик - было ясно, солдаты ждут, но парня оттолкнул уже Сулейман - и тоже был убит в упор. Дальше наступила передышка: военные отвлеклись на зажиточный дом, стали грабить...

- Да, все они были пьяные, - вспоминает Табарик. - И от крови не в себе. А у меня, например, плохие вилки-ложки оставили, а серебряные унесли. Значит, разобрались. И золотые коронки вырвали.

...Пока солдаты выгребали ценное, Муса тихо подтащил тела убитых братьев к подвальному проему и прикрыл ими лаз. Так Муса и сын Табарик просидели сутки. Пока каратели ушли. Кровь Авалу и Сулеймана капала прямо на Мусу и мальчика несколько часов. Подвал был узкий, и спрятаться от нее было некуда. Муса вскоре умер: запил и скончался от сердечного приступа, чуть перевалив за 50. Потеряв трех сыновей подряд, вскоре умерла свекровь Халипат и их тетка Рукият, жившая с ними. Сын Табарик - тот самый, на которого лилась теплая кровь убитого отца и дяди, спасших его и дядю Мусу, - хоть и жив, но мертв.

- Он не раздражается, не плачет, не кричит, - объясняет Табарик. - Он вообще ни на что не реагирует. Он так и не оправился.

Расписка

Откуда были звери? Официально считается, что это неизвестно. Есть лишь один документ, случайно вырвавшийся из круга правоохранительного молчания, - бумага, подписанная врио заместителя военного прокурора СКВО, полковником юстиции С. Долженко.

Желая сбросить с себя всякую ответственность за расследование новоалдинской массовой казни, он сообщил в правозащитный центр "Мемориал", что палачи - не в его компетенции, поскольку "операции по т.н. "зачистке" н.п.Алды 5 февраля 2000 г... проводили сотрудники ОМОНа ГУВД г. Санкт-Петербурга и Рязанской области".

Итак, во-первых, питерские и рязанские милиционеры. И те и другие, заметим от себя, "за Чечню" теперь увешаны орденами и медалями.

А во-вторых? Правда Долженко - конечно, только часть ее, военный прокурор просто открещивался от своей части расследования, поскольку отлично знал, что один из пьяных лейтенантов оставил жертвам расписку. Как бы странно это ни звучало. И теперь навечно и он, и его ведомственная принадлежность уж точно забыты не будут.

Эта расписка - объективное вещественное доказательство и ответ, кто виноват. Оригинал хранят семьи погибших, как тайный клад. Впрочем, вскоре после трагедии люди предъявили ее сотрудникам прокуратуры, когда те еще наведывались в село. Но "расследователи" оказались равнодушны. Расписку не взяли, и алдинцы решили ее хранить на будущее, когда начнется непредвзятое расследование, в которое тут не верит ни один человек, но... Все же хранят.

Вот содержание расписки: "Ребята!!! Не трогайте этих жителей Сдесь была 6 МСР 245 полк. Ком.роты..." (и подпись). То есть армейцы - бандюги министра Иванова.

А теперь - как эта бумажка, собственно, появилась на свет.

Утром 5 февраля 52-летний Якуб Мусаев и его племянник 34-летний Сулейман, жившие на Воронежской улице и, как и большинство, ничего пока не знавшие о том, что в поселок вошли каратели, отправились с тележкой и флягой за водой к скважине. Около 11 утра они уже возвращались, толкая тележку перед собой, и двигались по улице Хоперской, перпендикулярной к Воронежской.

Оставалось всего несколько шагов до поворота - и уже бы дома. Но на перекрестке было полно военных. От дома Абдулы Шаипова - N 27 по Хоперской - солдаты окликнули Мусаевых, одновременно громко переговариваясь с кем-то, кто находился во дворе, велели бросить тележку и идти вперед.

В этот момент во дворе 27-го дома пил командир подразделения, пришедшего на Хоперскую через улицу Маташа Мазаева (главная в поселке и параллельная Воронежской), - это было то самое подразделение и те люди, которые уже убили и братьев Арсамурзаевых в доме N 110 по Мазаева, и старика Абулханова, мужа бабушки Айны, и Кайпу, мать 9-летней Луизы, прямо у девочки на глазах во дворе дома N 152 по Мазаева, после чего той дали банку тушенки и велели не кричать, и годовалого Хасана Эстамирова вместе с беременной на девятом месяце мамой Тоитой, папой и дедушкой в доме N 1 по улице Подольской, что на подступах к Новым Алдам...

Очевидцы говорят: они убивали и запивали все водкой, привезенной с собой, - водка была в БТРах.

То есть Мусаевым скомандовали идти вперед абсолютно очумевшие от водки и крови люди, которыми командовал пьяный лейтенант, сидевший во дворе Абдулы и поставивший хозяина дома к стенке. У ворот была охрана. Стояли солдаты и вдоль домов до перекрестка Хоперской и Воронежской.

Уничтожение происходило так: солдаты перекрикивались с пившим командиром и тот кричал, не видя: "В расход!". Уже на улице лежал труп Виктора Чептуры, грозненца, ушедшего от войны и временно жившего в доме N 17 по Хоперской. Виктор незадолго до появления Мусаевых с тележкой вышел из ворот, пошел солдатам навстречу со словами: "Я - свой". Те посоветовались с командиром, тот спросил: "Хохол?". Виктору приказали идти вперед и застрелили в спину. (Его труп через месяц после событий военные выкопали и увезли с собой неизвестно куда.)

Мусаевых, Якуба и Сулеймана, расстреляли в упор, когда те поравнялись с телом Виктора. Их так и нашли потом - рядышком.

А теперь о расписке. Роте пора было идти вперед, и, прощаясь, подобревший командир подарил Абдуле Шаипову не только жизнь, забрав у него взамен все деньги и золото его женщин, но и выдав ту самую "охранную грамоту". Объяснив, что надо предъявить ее другим, которые придут за ними, - и те не убьют. 6-я рота, закончив привал на Хоперской, пошла вверх по улице - убивать новеньких. И расстреляли, например, еще двух Мусаевых - Умара и Абдурахмана 1928 и 1949 годов рождения, решивших идти на улицу, потому что Сулейман и Якуб долго не возвращались с водой...

- Скажите, ну можно было найти убийц по этой расписке хотя бы? А они (сотрудники прокуратуры ЧР. - А.П.) требовали от наших людей фотороботов на людей в масках... И если мы не могли, то разводили руками: мол, свидетелей нет... - многажды повторяет Ибрагим Мусаев, отец казненного Сулеймана, а остальные погибшие Мусаевы - ему братья.

Ибрагим - умный и спокойный человек, но потерявший веру в какую-либо справедливость и будущее. После 5 февраля в их семье умер еще и Хасан, двоюродный брат Ибрагима. Видя, что убит внук, он пошел на солдат с криком: "Ну, суки, стреляйте!". И солдаты вскинули автоматы. Но один повалил его на землю, вставил дуло в ухо и сказал: "Ладно, ты живи, лежи рядом со своими и мучайся, что выжил". Дед Хасан долго лежал, потом всех хоронил, а вскоре умер.

Почему мы не "Курск"?

- Вот мы слышим: "Курск" - и людям помогли, и еще какая трагедия случилась - опять помогли. Нам же - ничего, - говорит Малика Лабазанова, председатель общественного комитета "Алды".

Действительно, среди родственников погибших новоалдинцев нет ни одного человека, кто был бы официально признан потерпевшим. Вообще. Никто не получил никаких компенсаций за уничтоженных близких, сожженные дома и имущество. Юридические последствия этой полной прокурорской безответственности и наплевательства вполне конкретны. Это не эмоции, а голодная жизнь многих на грани вымирания. Например, сирот.

- У меня на руках осталось восемь детей расстрелянного брата, Жамбекова Вахи, и его жена, ставшая психически больной. Все дети - мал мала меньше, - говорит Зина Дакаева. В семье больше никого нет. Я не вижу никакой помощи. Я не могу даже получить задолженнность Вахи по зарплате, он работал на Грозненском нефтеперерабатывающем комбинате. И таких случаев у нас - почти все.

Так почему? Почему Генпрокуратура не желает расследовать очевидного?

о, почему вообще это стало возможным в нашем времени и пространстве, - об этом написано слишком много, чтобы повторяться. Были первые выборы, Путина никто не знал, нужна была маленькая победоносная война - ее организовали, сыграв на внутричеченских проблемах и армейских настроениях. Но почему не случилось никаких эффективных расследований?

Главная причина, на мой взгляд, - абсолютная неполитцелесообразность такого расследования, когда лучше не замечать гуляющих на свободе карателей, чем предать их суду. До марта 2000 года, до первых выборов, - тогда нужны были только "успехи" войны. Администрация глушила все провалы и казни. После выборов, конечно, был период, когда пошла погоня за "диктатурой закона", но тут прямо в день выборов совершил свою единоличную казнь полковник Буданов, его раскрутили и долго, сериально осуждали к мере наказания.

Однако Буданова, сочли власти, достаточно для баланса "диктатуры" и "успехов" - и для того, чтобы продолжать сохранять лик просвещенного юриста на троне, и для того, чтобы с армией не ссориться. К тому же Буданова разбавили парочкой судебных разбирательств, но новоалдинская казнь - это уже слишком...

Вот и спустили на тормозах. А мы позволили.

Потому что и с нами случилось страшное. В 2000 году мы только учились видеть эту тенденцию (все должно быть политцелесообразно), а потому возмущались, что политцелесообразность все чаще угнетает реальность.

Сегодня, накануне марта 2004 года, мы, общество, до такой степени изменились под влиянием путинского четырехлетия, что удивляемся, когда что-то вообще происходит или чего-то удается добиться вне кремлевской политцелесообразности

Новые Алды, Чечня

05.02.2004

Опубликовано 5 февраля 2004 года