Опричная служба

НАСТОЯЩИЙ МАТЕРИАЛ (ИНФОРМАЦИЯ) ПРОИЗВЕДЕН И РАСПРОСТРАНЕН ИНОСТРАННЫМ АГЕНТОМ ООО "МЕМО", ЛИБО КАСАЕТСЯ ДЕЯТЕЛЬНОСТИ ИНОСТРАННОГО АГЕНТА ООО "МЕМО".

Комбинация с арестом в Шереметьево катарцев "за неправильно оформленные документы и незадекларированные доллары" (с целью последующего обмена на российских агентов) не принесла результата. Поначалу вышел конфуз: задержанные - следовавшие транзитом из Белоруссии в Сербию члены катарской олимпийской сборной по греко-римской борьбе - оказались нашими бывшими соотечественниками. Борец, азербайджанец Ибад Ахмедов, и тренер, белорус Александр Дубровский, - граждане Белоруссии. Для арабских шейхов весь бывший СССР - что Азербайджан, что Белоруссия - единая Россия, обмен русских на русских - нонсенс. История с захватом гражданских заложников вроде бы тихо сошла на нет. Но 3 марта выяснилось, что в Москве таки задержаны катарцы - то ли два, то ли один...

Похоже, игра с самого начала пошла не по правилам. Раньше наших дипломатов, которых арестовать нельзя, высылали. В ответ мы объявляли персонами нон грата их дипломатов. Арестованных "разведчиков" обменивали на сидящих в наших тюрьмах "шпионов". Но "мирное население" не трогали. Террор и захват заложников были под запретом.

13 февраля 2004 года в собственном белом джипе подорван бывший рабочий, бывший поэт, бывший активист национального движения, бывший глава одной из бывших автономных республик Российской Федерации. Для ленты отечественной криминальной хроники это было бы рядовое сообщение. Для Катара, в столице которого был убит Зелимхан Яндарбиев, это первый террористический акт за всю историю страны.

Пятница, тринадцатое стала не самым счастливым днем для российских спецслужб, потому что менее чем через неделю по подозрению в причастности к организации теракта были арестованы трое граждан России. Одного из них впоследствии освободили, поскольку он имел дипломатический паспорт и какой-никакой иммунитет. Выступивший, казалось бы, в защиту арестованных и. о. министра иностранных дел России Игорь Иванов cловами "указанные российские граждане являются сотрудниками российских спецслужб" оказал агентам медвежью услугу. Эти два "аналитика в области борьбы с международным терроризмом", прикомандированные к посольству на три месяца, не имели никакого дипломатического статуса, а, следовательно, никакого дипломатического иммунитета.

В конце двадцатых полиция стран капитализма "накрывала" советские резидентуры. Наибольшую известность получили инциденты в Англии и в Китае. К разрыву дипломатических отношений СССР и Англии привело дело "Аркос". Arcos - All Russia Cooperative Society, Ltd., или Всероссийское кооперативное общество, имевшее контору в Лондоне. "Кооператив" служил "крышей" для агентов ГПУ и Коминтерна. Британскую службу безопасности MI-5 долго терзали смутные сомнения, и, наконец, в мае 1927 года, полтораста полицейских совершили налет на офис и склады компании. Были изъяты и изучены около 250 тысяч документов, после чего британские власти заявили о раскрытии шпионского гнезда и разорвали дипотношения с молодой советской республикой. В случае с "Аркосом" доказательств подрывной и шпионской деятельности было более чем достаточно, тем не менее, отечественные дипломаты и пропагандисты были тверды: знать ничего не знаем, ведать ничего не ведаем, а улики вы-де сами подкинули...

Советские спецслужбы извлекли уроки и из этих ошибок. Что-то было спрятано в посольства под дипломатическим прикрытием, что-то ушло в подполье, в нелегальные сети. Провалы стали редкостью. И вот арест "сотрудников спецслужб", действовавших открыто, без иммунитета и без прикрытия. Неужели разучились? В советское время наши уперлись бы: "мирный советский трактор", задержанные - журналисты, специалисты по строительству на вечной мерзлоте и т.п., - но "отягчающими обстоятельствами" с супостатом не делились бы. А теперь? Министр иностранных дел на весь мир признает факт принадлежности задержанных к спецслужбам, случай беспрецедентный. Непонятно, откуда такая неаккуратность в словах. Возможно, действия ведомств - внешней политики и тайной полиции - не были согласованы, и безопасность узников приносится в жертву пропагандистской риторике. Возможно, предъявленные обвинения столь серьезны, что отрицание бессмысленно. Впрочем, гадание здесь малопродуктивно. Все версии могут быть отчасти верны. Интереснее и важнее другое: как мы дошли до жизни такой?

Название этой статьи отнюдь не лозунг. Заголовок семантически точен. "Опричь" - значит "помимо", "кроме", "особо". Так что чрезвычайка, особисты, спецназы и спецслужбы всех видов суть синонимы учреждения Иоанна Васильевича. Вместо того чтобы медленно и кропотливо менять ситуацию в стране в целом, создаем рядом и помимо нечто замечательное. Разумеется, с особыми полномочиями. Не учимся работать в рамках законов и приличий, но действуем в обход правил, разумеется, тайно. Во тьме кромешной.

Ким Филби, ветеран разведки британской и российской, заметил в мемуарах "Моя тайная война", что уровень, качество работы MI-5, действовавшей в самой Великобритании, было существенно выше, чем у MI-6, "работавшей" за пределами страны. По мнению ветерана двух разведок, объясняется это просто. В Англии "рыцари плаща и кинжала" были скованы необходимостью соблюдать законы Соединенного Королевства или же тщательно скрывать свою деятельность - от блюстителей закона, прессы, общества. Это наблюдение, несомненно, принадлежит британцу, - даже напечатанное по-русски. Потому что условия "работы" отечественных спецслужб в этом отношении были и остаются тепличными: "Где кончается Беня и где начинается полиция?" - "Полиция кончается там, где начинается Беня".

Да, были предпосылки для профессионализации советской агентуры за рубежом. Сложилась определенная традиция, культура, стиль. "Своих" старались не бросать. Правда, и тут были различия. Так, собственно разведчики не очень лестно отзываются о Судоплатове и его людях - диверсантах и террористах. Большая свобода в выборе средств менее способствовала и корпоративной культуре, и корпоративной солидарности. В самом СССР условия работы тайной полиции были мягче. Ограничения в "приемах и методах" присутствовали разве постольку, поскольку "главный смысл существования любой секретной службы - быть секретной" (по выражению того же Филби). Соответственно, профессионализма было меньше. И совершенно отсутствовало понимание того, что для действительно эффективной работы соблюдение закона - не досадная помеха, но непременное условие. В России девяностых эти навыки были утрачены - хотя бы потому, что исчез контроль над спецслужбами. Старая "система сдержек и противовесов" - хотя бы между КГБ и Отделом административных органов ЦК - была утрачена. Новая, демократическая система контроля - парламентского и общественного - так и не возникла. Соответственно, быстро упал уровень проводимых операций.

Того же Басаева в 1992-1993 годах учили, снаряжали и использовали в Абхазии, за границей России, хотя и совсем близко. Что называется, "для стран третьего мира". Но "чеченская оппозиция" - Автурханов, Гантамиров и т. п. - летом 1994 года вооружалась для решения проблем внутрироссийских. В помощь этой "оппозиции" военная контрразведка вербовала офицеров и прапорщиков в подмосковных гарнизонах. То есть вариант "для стран третьего мира" использовался на своей территории. А после неудачного штурма Грозного 26 ноября 1994 года и захвата сторонниками Дудаева десятков российских офицеров от них просто отреклись. Стоит ли говорить, что выбор столь грубых и "сильных" средств не привел к решению поставленной задачи, скорее наоборот - Чечня сплотилась вокруг Дудаева.

В Чечне - главной школе российских спецорганов последнего десятилетия - для "эффективного" решения поставленных задач были сняты практически все ограничения. С задержанными - боевиками, "пособниками", просто подозреваемыми - не церемонились. Широко применяли методы "форсированного допроса" из арсенала войсковой разведки и спецназа - такие, после которых долго не живут. Задержанных, вместо того чтобы помещать в ИВС, далее - в СИЗО и строго регистрировать, следуя Уголовно-процессуальному кодексу, чаще всего просто уничтожали. Люди "исчезали". Оказалось, что это - нет, не просто преступно, но и неэффективно. Потому что за два часа под пыткой человек может сказать все то, что знает. И то, что не знает. И - чаще всего - то, что хотел бы услышать палач. А может и ничего не сказать. А потом уже что-либо проверять и исправлять будет поздно. Разного рода кодексы, помимо прочего запрещающие пытки и внесудебные казни, вырабатывались отнюдь не только для блага "форсируемого", но и для гарантированного качества "работы". Ведь эффектно - не значит эффективно. За много лет войны на Кавказе внесудебные практики не дали результата, но лишь привели к бесконечному воспроизводству сопротивления, потому что "исчезнувшие", в отличие от убитых, не похоронены и незримо присутствуют, взывая о мести и создавая мобилизационный резерв для организаторов террора. Простые методы не просто неэффективны сами по себе. Они отучают работать, снижают профессиональный уровень.

Кстати, нелишне вспомнить и об истории отмены опричнины. Опричное воинство не смогло защитить Москву при очередном набеге крымских татар. Город сгорел, при взрыве пороховых складов были разрушены выходящие к Москве-реке кремлевские стены и башни. Зато в 1572-м в "битве на Молодех" земское войско юного князя Дмитрия Хворостинина наголову разбило Девлет-Гирея. И опричнины не стало. А тех, кто смел вслух вспоминать о ней, били кнутом на площади. Что, впрочем, скорее говорит не о прекращении, а о продолжении традиций...

Опубликовано 4 марта 2004 года