Дайджест он-лайн дискуссии "Кавказская война (1817-1864): между памятью и историей

Для федерального центра остается большой проблемой поиск «общего наследия» Кавказской войны. Героизация генералов царской России вызывает протест кавказской общественности, а сами события 150-летней давности служат основой для построения народами Кавказа своей новой системы этнической идентичности, считают участники дискуссии на "Кавказском узле". Одним из шагов, способных объединить общество в восприятии этой войны, может стать установка памятника в Красной поляне всем павшим, согласились участники диспута.

18 мая в онлайн-режиме на "Кавказском узле" http://www.kavkaz-uzel.ru/forum/topics/3100?page=1

прошла дискуссия «Кавказская война (1817-1864): между памятью и историей». Ее модератором выступила старший научный сотрудник Центра цивилизационных и региональных исследований РАН, кандидат исторических наук Наима Нефляшева. На обсуждение были вынесены вопросы:

1. Почему проблематика Кавказской войны остается актуальной для народов современного Северного Кавказа? Историческая память как ресурс для мобилизации и консолидации общества.

2. Проблематика сохранения памяти в кавказской диаспоре на Ближнем Востоке и необходимость ее изучения.

3. Формы сохранения и презентации исторической памяти на современном Северном Кавказе. Новые ритуалы и формы памяти. Проблемы возведения памятников и формирования «мест памяти» Кавказской войны. Где границы допустимого?

4. Как преодолеть "войны памяти" на Северном Кавказе? 

Дискуссия была приурочена к 150-летию окончания Кавказской войны, которая, по определению Н.Нефляшевой, «привела к тектоническим сдвигам в судьбе многих народов как Кавказа, так и имперской России, к изменениям коллективных ментальностей и культурных матриц». Поэтому, по мнению Н.Нефляшевой, обсуждение этих событий не утратило актуальности. «Память о Кавказской войне сегодня, в XXI веке как бы заново переживается; она фиксируется в создании новых ритуалов, новых музеев, возведении памятников и сохранении традиционных «мест памяти», - написала она. «Кроме того появился целый интернет-нарратив Кавказской войны», - добавила историк.  

В дискуссии приняли участие профессор Чеченского государственного университета доктор исторических наук Аббаз Осмаев, доцент МГИМО(У) МИД кандидат исторических наук Михаил Волхонский, доцент Южного федерального университета, кандидат исторических наук Николай Трапш, доктор исторических наук Хаджимурад Доного (Махачкала), политолог Владимир Новиков, старший научный сотрудник Карачаево-Черкесского института гуманитарных исследований, кандидат исторических наук Фатима Озова, старший научный сотрудник Адыгейского республиканского института гуманитарных исследований кандидат филологических наук Мадина Паштова, активист из Нальчика Ляна Ашхотова.  

Волхонский: необходимо примирение национальных дискурсов  

В рамках дискуссии, прошедшей 18 мая, наибольшие споры вызвал вопрос о том, как прекратить «войны памяти».  

В.Новиков заметил, что при всех режимах фигура генерала Ермолова будет по-разному восприниматься на Северном Кавказе и в центральной полосе России. «Для русских он - герой Отечественной войны 1812 года, выдающийся военачальник и дипломат. Но вместе с тем для жителей Северного Кавказа Ермолов - фигура недружественная. И это будет существовать в сознании при всех режимах и во все времена. И вопрос здесь в том, что нужна своего рода деликатность. Да, пусть памятник Ермолову стоит в Орле. Пусть он стоит на Бородинском поле, в сражении, в котором он принимал участие. Но вот стоит ли его ставить на Северном Кавказе?» - задал вопрос В.Новиков.  

По его мнению, нужен диалог историков и общественников, которые бы могли договариваться о неких "правилах игры" в вопросах установки тех или иных монументов. В качестве положительного примера В.Новиков привел пример Северной Осетии, где местные интеллектуалы выступили против установки памятника солдату Архипу Осипову, не желая, чтобы Осетия была противопоставлена своим адыгским соседям, а Владикавказ - Осетии.  

А.Осмаев возразил, что интеллектуалы только отвечают на запрос местных политических элит, которые чутко улавливают сигналы из центра.   

Х.-М.Доного заметил: «Ермолов – герой для одних россиян и «враг» для других россиян. Шамиль - герой для одних россиян и «враг» для других россиян».  

М.Волхонский оценил появление памятников Ермолову и Зассу как результат негативного восприятия русской общественностью на Северном Кавказе терминов «русско-черкесская война», «Великая Черкессия». По мнению М.Волохонского, в представлении общественности использование этих терминов выглядит как очередное предъявление счета русским.  "В целом такая ситуация есть результат отсутствия диалога и своего рода глухоты друг к другу», - заключил он, также призвав к диалогу и «примирению национальных дискурсов».  

Идею диалога поддержал и А.Осмаев. «Надо работать над признанием факта, что была война, было много несправедливости и жертв, потерь, причем, с обеих сторон и, живя в одной стране, наверное, надо отдавать должное солдатам и офицерам, наибам и мюридам, выполнявшим свой долг так, как они его понимали, осуждая тех, кто коллекционировал черепа, сжигал села, вырезал аулы», - заявил он.  

Доминирующим стало предложение о создании единого памятника всем погибшим. Первым его выдвинул В.Новиков, предложивший установить такой памятник на Красной Поляне, которая стала местом последнего сражения этой войны. Это предложение поддержал А.Осмаев. 

При этом он заметил, что в Чечне «помнят хорошо имена наибов, но, к сожалению, нет ни памятников, ни памятных знаков ни для них, ни для тысяч и тысяч погибших». Памятники же генералу Ермолову он расценил как поставленные « больше как бы в пику северокавказцам, чем для памяти».  

«Пока нет исторической оценки Кавказской войны российским государством, лучше было бы избегать установления каких бы то не было исторических памятников. Можно было бы даже пойти на демонтаж памятников, порождающих межэтническую рознь», - заявила Ф.Озова. 

Л.Ахшотова предложила, чтобы памятники героям ставились «в тех местах, где они не могут нести в себе тех посылов, которые каким бы то ни было образом задевали народную память коренных народов», т.е памятники Ермолову должны были появляться только в Москве или Санкт-Петербурге, поскольку они «не просто служат напоминанием о тех кровавых событиях, но и лишний раз подчеркивают факт завоевания и покорения, какой ценой, говорить не приходится».  

Она также заявила о необходимости установить памятники горцам, воевавшим за свою родину. «Почему, отдавая почести и дань уважения дедам, воевавшим в ВОВ и защищавшим родину, мы лишаем этой дани пра-пра-дедов, наших предков, воевавших за свободу и независимость своего народа?» - задала вопрос Л.Ахшотова.

Новиков: федеральный центр не знает, как отвечать на актуализацию исторической памяти на Кавказе  

Также обсуждался и вопрос о причинах актуальности памяти о Кавказской войне. 

В.Новиков считает, что актуальность темы Кавказской войны вызвана тем, что распад любой империи вызывает актуализацию исторической памяти. «До момента распада империи историческая память о той же Кавказской войне была либо задавлена, либо фрагментарно включена в общеимперскую идентичность. Империя рушится – актуализируется историческая память», – отметил он. По словам В.Новикова, главная проблема, возникающая при этой актуализации, в том, что те, кто должен отвечать за российскую политику, не знают, как отвечать на этот вызов. 

М.Волхонский отметил, что актуальность проблематики Кавказской войны связана с тем, что ее интерпретируют вне академической науки, он оценил память о Кавказской войне в терминологии западных коллег как наследие. Последнее он охарактеризовал как особую форму восприятия и интерпретации прошлого с помощью исключительно современных терминов. «Наследие упрощает и проясняет прошлое, привнося в него современные цели и намерения. Наследие относится к прошлому как к своего роду достоянию сегодняшнего дня... При этом, как правило, среди множества исторических событий внимание общественности, как правило, привлекают те события, которые, с одной стороны, могут вызывать яркий эмоциональный отзыв, а с другой, являются важным ресурсом в процессе созидания и подтверждения различного рода идентичностей – социальных, этнических, политических», - сказал он. 

М.Волхонский согласился с В.Новиковым, что для федерального центра остается большой проблемой поиск «общего наследия» Кавказской войны.  

Х. Доного заметил, что интерес к истории Кавказских войн вызван тем, что народы, в прошлом колонизируемые империей, хотят знать правду, причем не только ученые, историки, специалисты, но и люди, далекие от науки, но болеющие и интересующиеся этой темой. 

Л. Ахшотова со своей стороны связала актуальность памяти о войне с последствиями Кавказской войны для черкесов (выселение, жизнь на чужбине).  

Н.Трапш заметил, что актуализация памяти о Кавказкой войне вызвана как актуальностью ее образов в настоящее время, так и тем, что эти события служат основой для построения народами Кавказа своей новой системы этнической идентичности.  

Ф. Озова выделила несколько причин актуальности памяти о Кавказкой войне: война стала «водоразделом» для истории народов Кавказа и привела к драматическими последствиями для черкесского этноса. Попытки «забыть» войну без ее осмысления и одновременная глорификация генералов, оставивших по себе плохую память на Кавказе своей жестокостью, также привели к актуализации вопроса.  

«Историческая память о Кавказской войне станет ресурсом для мобилизации и консолидации современного российского общества в позитивном понимании этих слов только тогда, когда к ней, к этой общей памяти, будет проявлено уважение и она будет учтена при исторической оценке этой войны», - заключила она.

Нефдяшева : необходим масштабный источниковедческий проект  

В рамках этого вопроса возникла также дискуссия о полноте источников о войне. 

С.Манышев, аспирант, присоединившийся к обсуждению,  подчеркнул, что игнорирование архивных материалов некоторыми региональными исследователями, чьи «труды» издаются достаточно большими тиражами, в условиях повышенного интереса к истории Кавказской войны – «мина замедленного действия».  

М. Волхонский заявил, что вопрос не столько в введении в научный оборот новых архивных источников, хотя это важно, а в том, как совместить историю как науку с процессом формирования наследия или исторической памяти. «Часто они плохо стыкуются, поскольку задачи у них разные. Академические исследования очень нужны - по мере возможности объективные и беспристрастные, но их результаты не смогут войти механически в рамки исторической памяти, которая, кстати, у каждого народа своя», - сказал он.

 Н.Трапш согласился с тем, что новые архивные источники недостаточно активно вводятся в научный оборот, но счел необходимым предложить и всесторонне текстологическое изучение уже введенных в оборот источников вместо «потребительского изъятия подходящих фрагментов».  

Н.Нефляшева также обратила внимание на то, что в при изучении Кавказской войны документы, изданные еще в императорской России, остаются едва ли не основным источником исследования. Также она подчеркнула, что необходима реализация масштабного источниковедческого проекта — выявление, публикация, комментирование тех источников, которые все еще недоступны для широкого круга историков.  

Паштова: память о войне лежит в основе идентичности черкесов диаспоры

Участники дискуссии обсудили вопрос о необходимости изучения черкесской диаспоры на Ближнем Востоке. Так, М.Паштова подчеркнула, что память о войне – неотъемлемый элемент фольклорного нарратива о заселении черкесами новых территорий в диаспоре.

«Сказать шире – память о войне лежит в основе этнокультурной и цивилизационной идентичности черкесов диаспоры. И в этом смысле говорить, что «кто-то со стороны искусственно реанимирует память о Войне, не приходится», - отметила она.  

Фольклорно-исторический нарратив о Кавказской войне лежит в основе современного общественно-политического дискурса оценок событий 150-летней давности и перспектив этнокультурного развития черкесской диаспоры, ее сохранности как таковой и, самое основное, в основе прогнозирования этнического будущего черкесов, добавила М.Паштова.  

В.Новиков подчеркнул, что, по его мнению, вопрос изучения диаспоры - это еще и вопрос сохранения внутри диаспоры этнического самосознания. «Ученый-этнолог может понять, что внутри диаспоры сохранилось от традиционного кавказского менталитета, что трансформировалось под воздействием новых условий жизни, что нужно сделать для того, чтобы черкесы оставались черкесами», - сказал он.  

Ф.Озова посетовала на индифферентность государственных институтов в вопросе изучения черкесской диаспоры. «К сожалению, мало что делается. И если делается, то благодаря исключительно энтузиазму незначительного числа ученых и общественных деятелей. Определенная работа, проделанная фольклористами по сбору фольклора в 1990-2000 гг., практически сошла на нет. Она продолжается лишь единицами фольклористов-энтузиастов, как, например, Мадина Паштова. Исследования же историков по выявлению архивных документов в зарубежных архивохранилищах, начатые несколько лет назад, ныне, насколько мне известно, вообще прекращены», - заявила она.